Интеллектуальный взрыв
Шрифт:
– У меня к вам просьба, Олег Леонидович. Вы соберете подписи наших пенсионеров под этими обращениями?
– Думаете, поможет?
– Конечно! Ведь вы, пенсионеры, – это общественность, то есть настоящая сила. Я к вам вечером забегу?
– Да, конечно, заходите.
«Пенсионеры – сила? – Олег Леонидович грустно усмехнулся. – Что-то с трудом верится. На Западе да, там так оно и есть. А у нас пенсионеры – это помойка».
Он не спеша шел за своим домашним питомцем. Тотошка деловито обнюхивал следы людей, которые недавно прошли на работу. Он
Олег Леонидович подумал, что самое унизительное для стариков в его стране – это вовсе не маленькая пенсия и даже не пренебрежительное отношение к ним чиновников, а ощущение ненужности, одиночества. Он понял это совсем недавно.
Когда внучка была маленькой, дед возился с ней и был необходим. А сегодня Иришка уже взрослая девушка, и он ей не нужен. Нет, она его, конечно, любит, иногда забегает к нему и даже советуется с ним по своим девичьим делам, которые не доверяет даже матери. Дочь тоже относится к нему нормально, с любовью, как оно и положено. Но это свои, домашние, самые близкие.
Ощущение одиночества возникает от понимания того, что никому уже не нужны его знания, опыт. А ведь он совсем не старый, всего-то пятьдесят девять лет. Мужик еще довольно крепкий. Руки, ноги работают, память не отшибло, «компьютер» функционирует безотказно.
Ну да, болезнь! Но в последние годы она обращается с ним аккуратно. Посещает его редко, но… метко. Самый подлый удар, который нанесла ему эта поганка, – потеря работы. Специальность у него была довольно редкая: лингвистика. Олег Леонидович занимался сравнительным анализом языков иранской и семито-хамитской групп. На многих из них он говорил совершенно свободно, даже использовал местные наречия.
И что? С этим грузом знаний идти в охрану? Ну уж нет! Лучше жить на хлебе и воде, но не потерять уважение к себе.
Это произошло пять лет назад. Олег Леонидович читал лекцию студентам третьего курса. Ничто не предвещало неожиданностей. Болезнь подкралась к нему тихо и застала врасплох. Он потерял сознание и упал прямо на кафедре, на глазах около сотни студентов.
Через три дня Олег Леонидович вошел в колею. В первый же день, когда вернулся на факультет, его вызвали к ректору университета. В огромном кабинете, кроме хозяина, сидели декан и начальник отдела кадров.
– Олег Леонидович, как сейчас ваше самочувствие? – Ректор, благообразный мужчина с бородкой клинышком а-ля Петр Ильич Чайковский, участливо наклонился к преподавателю.
Внутри у того все похолодело.
«Вот и все, – понял Олег Леонидович. – Кадровое решение принято».
Он интуитивно ощутил это по интонации, с которой был произнесен вопрос, вроде бы совершенно естественный в такой ситуации. Что ж, все правильно, инвалидов на свалку!
– Нормально, – прохрипел Олег Леонидович,
– Олег Леонидович, мы тут посовещались… – Выражение лица ректора стало вдруг каким-то непривычно льстивым. – Хотим вам предложить работу полегче. Может, консультантом или письменным переводчиком на полставки. На дому. Вы же понимаете, у нас иностранные студенты. Все-таки имидж университета!..
Дальше он уже ничего не слышал, вернее, плевать хотел на то, что говорил ректор. Кровь бросилась в голову. Вот так: преподаватель портит имидж заведения! Знания и опыт – дело десятое. Главное – внешняя атрибутика. Все правильно, полностью в духе последних реформ российского образования! Старый ректор до такого не додумался бы. А этот… новая метла. В чью сторону она метет?!
Олег Леонидович не помнил, что ответил тогда ректору, как вышел из его кабинета. Обида захлестывала, жгла сердце словно горячая липкая смола. Не раздумывая, он в тот же день положил на стол декану заявление об уходе по собственному желанию. Тот, правда, уговаривал не торопиться и не обижаться на него. Обещал ему неплохую подработку на дому. Но Олег Леонидович принял решение. Окончательно и бесповоротно, по-военному.
Он до сих пор не знал, правильно ли тогда поступил. Во всяком случае, не опустился до унижений, не потерял уважения к себе. А это главное, все остальное – мелко!
Через неделю к нему пришли парни и девчонки из студенческого комитета, сказали, что устроят акцию протеста против увольнения любимого преподавателя. Он их отговорил. Олег Леонидович очень не любил быть объектом громкого пиара, особенно скандального.
Он выгулял пуделя, переступил порог своей квартиры и понял, что пришла Лина. На кухне шумел кран, громыхала посуда, которую он вчера не помыл.
– Тотошка, тихо! – Олег Леонидович приложил указательный палец к губам. – Возможно, нам сейчас будет выволочка.
Но пудель не внял его просьбе, радостно гавкнул и побежал на кухню.
– Папа, ну что за бардак у тебя! – Лина встала перед ним в прихожей, как только он разделся.
– Небольшой беспорядок. – Олег Леонидович виновато улыбнулся. – Я как раз сегодня собирался делать уборку.
– А надымил! Квартира как вагон для курящих.
Дочь прошла в большую комнату, Олег Леонидович проследовал за ней.
– Как дела у вас? – Он сел на диван, дочь опустилась в кресло.
– Нормально. Ирина собирается поступать в иняз. Как ты думаешь, какой язык ей выбрать?
– Китайский.
– Почему китайский? – Дочь удивленно уставилась на отца.
– Лет через двадцать это будет самый востребованный язык.
– Но он такой сложный.
– Ничего сложного.
– Да там от одних иероглифов мозги закипают.
– Во-первых, главное – понять их систему иероглифов, и все будет легко. В Китае, чтобы сойти за образованного, достаточно усвоить полторы-две тысячи иероглифов. Во-вторых, у Иришки отличная зрительная память. Кроме того, для общения это не особенно важно.