Интендант третьего ранга

Дроздов Анатолий Федорович

Саломатин улыбнулся. Впервые за два дня…

* * *

Унтерофицер Штойбер опустил бинокль. Лица приближавших к мосту кавалеристов уже можно разглядеть невооруженным взглядом. Отряд двигался цепочкой: первый всадник торил дорогу в глубоком снегу, копыта следующих коней утаптывали ее. Уже не оставалось сомнений - идут к мосту. Штойбер скосил взгляд: Фромм настороженно следил за гостями, двигая стволом станкового МГ. Унтерофицер усмехнулся: мальчишке повсюду видятся большевики! Откуда они здесь?

Отряд

приблизился к насыпи и остановился. Передний всадник соскочил в снег и стал подниматься. Штойбер разглядел стальную бляху на его груди и фельдфебельские нашивки. Внутренне подобрался. Гость остановился в шаге от бруствера из мешков песка гнезда и небрежно поднес руку в перчатке к пилотке.

–  Фельдфебель Шульце, третья рота полка фельджандармерии.

Штойбер представился.

–  Холодно!
– передернул плечами гость.
– Чертовы морозы!

–  О, да!
– поддержал Штойбер.

Гость неодобрительно глянул на погасший костер у поста ("Чертов Фромм!" - мысленно выругался Штойбер) и отстегнул от пояса флягу. Приложился к горлышку.

–  Шнапс!
– пояснил Штойберу.
– Только им и согреваюсь. Хотите!

Штойбер осторожно взял флягу. Шнапс был холодный, мягкий с приятным хлебным вкусом. "Везет полевым патрулям!
– подумал Штойбер, делая большой глоток.
– Заскочили в деревню, раздобыли добрый шнапс. На станции такой не найдешь!" - он протянул флягу владельцу.

–  Пейте еще!
– махнул тот рукой.
– Скоро буду в тепле, а вам еще мерзнуть.

Штойбер не позволил себя упрашивать. Фельдфебель попался не жадный, настоящий камрад. Горячая волна растеклась по телу унтерофицера. Фромм смотрел на него с завистью. "Будешь внимательней за костром следить!" - злорадно подумал Штойбер, возвращая флягу.

–  Скажите, Штойбер!
– сказал фельдфебель.
– Вы не видели никого подозрительного?

Унтерофицер покачал головой.

–  Второй день ловим русских диверсантов!
– пожаловался фельдфебель.
– Говорят, сбросили на парашюте. Не слышали?

–  Нет! Мы заступили час назад, никого не видели.

–  Может, и не было их!
– проворчал фельдфебель.
– А мы зря мерзнем?

Штойбер посмотрел вниз. Всадники понуро сидели на конях.

–  Почему ваши люди так странно одеты?
– удивился он.
– Как танкисты?

–  Я знаю?
– пожал плечами фельдфебель.
– Таких дали. Это русские, охранный полк.

–  И винтовки у них русские, - заметил Штойбер.
– Штыки примкнуты.

–  У большевиков так принято, - сказал фельдфебель.
– Они даже пристреливают оружие с примкнутым штыком. Нет времени их переучивать. Штойбер, нам нужно на тот берег!

–  Не положено!
– нахмурился унтерофицер.
– Для прохода людей и животных мост закрыт.

–  Мы его не повредим!
– улыбнулся фельдфебель.
– Спешимся, возьмем коней под узды и пройдем по настилу на тот берег. Две минуты! Если какая из лошадей

нагадит, русские приберут.

–  Реку можно перейти по льду!
– не сдался Штойбер.

–  Кони не подкованы!
– вздохнул фельдфебель.
– К тому же в реке быстрое течение, могут быть промоины. Не хочется купаться в ледяной воде. Что вам стоит, Штойбер?!

"В самом деле!" - подумал унтерофицер и, помявшись, кивнул.

Фельдфебель сделал знак своим. Отряд мгновенно спешился и стал подниматься по насыпи. Впереди шагал невысокий унтерофицер со стальной бляхой на груди.

–  На той стороне не станут стрелять?
– спросил, поравнявшись с постом.

–  Фромм!
– окликнул рядового Штойбер.
– Проводи! Как пройдут - сразу назад. Займешься костром…

Унтерофицер двинулся за проводником, следом потянулись русские. Выглядели они и вправду жалко. Посиневшие носы, щеки, нахлобученные на уши черные танкистские береты. Русские прятали озябшие руки в рукава шинелей, лица - в поднятые вороты. "Вояки!!
– презрительно подумал Штойбер.
– Какой с них прок? Отобрали форму у танкистов ради Иванов. Пусть бы в своей ходили! Достаточно белой повязки на рукав".

Фельдфебель стоял рядом с постом, наблюдая, как отряд втягивается на мост, идет по доскам пешеходной дорожки на тот берег, где на необычную процессию с любопытством поглядывали солдаты второго пулеметного гнезда. Когда последний русский поравнялся с фельдфебелем, тот остановил его.

–  Смотрите, Штойбер!
– фельдфебель снял с плеча высокого, широкоплечего солдата винтовку и протянул ее унтерофицеру.
– Примитивное оружие! Рукоятка затвора торчит вбок, предохранитель тугой, плюс этот штык… Никакого сравнения с "маузером"!

Штойбер пожал плечами: что он, винтовок не видел?

–  У русской винтовки есть только одно достоинство: раны от четырехгранного штыка не заживают. Покажи, Седых!
– фельдфебель бросил винтовку гиганту.

Штойбер опомниться не успел, как русский сделал выпад. Жгучая боль обожгла грудь унтерофицера, затопила тело. Штойбер пошатнулся - и все померкло. Фельдфебель, а это был Крайнев, снял с седла вещмешок и веревку и побежал по мосту. Поравнявшись с центральной опорой, он привязал веревку к стальной балке и стал спускаться.

Под мостом гулял ветер. Он раскачивал человека на веревке, мешая соскочить на опору. Крайнев с трудом поймал ногой бетонный краешок, подтянул тело. Зажав свободный конец веревки в зубах (отнесет ветром - и все!), он развязал мешок, вставил запал с бикфордовым шнуром в отверстие верхней толовой шашки. Заложил взрывчатку в место, рекомендованное Ильиным. Извлек из кармана спички, прислушался. Сверху доносился топот сапог и копыт, голоса. Не стреляли. Охранников на том берегу перекололи штыками, он это видел, но ктото мог остаться в живых. Например, отойти по нужде. Стрельба это плохо. До станции совсем близко…