Интендант третьего ранга

Дроздов Анатолий Федорович

Крайнев молча взял Соню за руку и вывел на крыльцо. Там попытался обнять, но Соня отстранилась.

–  Что случилось?
– удивился Крайнев.

–  Ты слышал!

–  Тебя тронула речь юродивого?

–  Как ты можешь?!

–  Могу! Сначала он предал тебя, а потом Родину.

–  Но он покаялся! Страдал…

–  Бойцы Саломатина страдали не меньше.

–  Он не виноват, что попал не в тот лагерь!

–  Человеком нужно оставаться везде!

–  Что ты можешь об этом знать?! Ты голодал, как он, мерз? Пришел из своей красивой жизни, погостил немного и вернулся! Богатый,

сытый, счастливый… Что тебе до нашего горя и страданий!

–  Что с тобой, Соня!
– спросил Крайнев, отступая.
– Причем тут я? Сама говорила: появится - выгоню!

–  Его нельзя выгонять. Он слабый, больной… Он погибнет!

–  Пусть остается! Есть комната для больных, там сейчас Ильин лежит, поставим еще койку… Поправится - отправлю в Новоселки, там врач нужен, фельдшерский пункт стоит закрытый. Выправлю аусвайс, положу жалованье…

–  Ты когданибудь молился за меня?
– внезапно спросила Соня.

Крайнев запнулся, не зная, что ответить.

–  Не молился!
– упрекнула Соня.
– А он - каждый день! Бог спас меня…

–  Это сделал я!

–  Бог надоумил! Потому что Яков молился!

–  Господи!
– изумился Крайнев.
– Где набралась?

–  Вот!
– Соня нырнула рукой за ворот блузки и достала крестик на шнурке.

–  Не видел раньше.

–  Стеснялась. Думала, будешь смеяться.

–  Я?

–  Крестилась, чтоб быть ближе, - вдруг всхлипнула Соня.
– Один Бог, одна вера… Сказано: "Прилепится жена к мужу, а муж к жене, и станут одним телом". Хотела, что ты меня полюбил.

–  Я люблю!

–  Нет!
– покачала Соня головой.
– Притворяешься. Женщины это чувствуют. Вот он, - Соня кивнула в сторону дома, - любит. По настоящему.

–  Соня!
– тихо сказал Крайнев.
– Прошу тебя: одумайся! Понимаю, тебе трудно, но перед богом и людьми ты - моя жена! Не его. Да, я не говорил тебе красивых слов и не стоял на коленях, зато делал все, чтоб ты была счастлива. Буду делать это впредь. Я пришел сюда из сытого и благополучного мира, но не за тем, чтоб развлекаться с женщинами. Их хватает и там. Здесь я только ради тебя! Зачем гонишь?

Она заплакала. Крайнев сел на ступеньку и сжал голову ладонями. Соня осторожно примостилась рядом.

–  Ты не можешь взять меня к себе?
– спросила тихо.

–  Уже пробовали.

–  Однажды ты уйдешь к себе и не вернешься. Не потому, что не захочешь. Просто не пустят.

–  Соня!
– взмолился Крайнев.
– Мы обязательно чтонибудь придумаем! Я тебя прошу!

Он покачала головой.

–  Принеси мои вещи!
– сказал Крайнев, вставая.

Ее глаза задали немой вопрос. Он запнулся, вспомнив, что ходил эти месяцы в костюме Гольдберга, и уточнил:

–  Карабин и зеркало. Зеркало бабушкино, я его не дарил.

Спустя минуту, сжимая одной рукой ремень карабина, другой - зеркало, Крайнев шел по деревенской улице. Вокруг была темно и пустынно. Кумушки, дежурившие у забора в ожидании громкого скандала между мужьями "врачихи", разошлись разочарованные, остальным было плевать на нелепую фигуру немецкого фельджандарма с зеркалом под мышкой. Крайнев не захотел оставлять зеркало по одной причине: его

коробила мысль, что оно станет отражать счастливую физиономию Гольдберга. У крайних домов часовой отдал ему честь, но Крайнего его не заметил. Он пришел в себя на лесной дороге. Остановился. Ему некуда было идти. В этом мире не осталось дома, где его любят и ждут…

"Выгнали - поделом!
– с горечью подумал он.
– Незваный гость… Без тебя обойдутся!"

Он закрыл глаза и несколько раз вдохнул морозный воздух. Голова закружилась, и он явственно ощутил примешавшуюся к запаху снега и хвои нотку прели…

17

Разбудил Крайнева Бах. Не сам Иоганн Себастьян, конечно, а его музыка. Органный хорал, зарокотавший в квартире, воздел Крайнева на ноги и заставил бежать в прихожую, где надрывался сотовый телефон.

–  Алло!…

–  Доброе утро!
– раздался в наушнике женский голос.
– Надеюсь, не разбудила?

–  Не надейтесь!
– мрачно сказал Крайнев.

Женщина засмеялась.

–  Это Ольга Казакова. Мы договорились позировать.

–  Суббота, девять утра!
– взмолился Крайнев.
– Я стою в трусах, глаза не открываются, голова трещит…

–  У вас была вечеринка?

–  Пьянка…

–  Тогда - душ!
– жестко сказала Ольга.
– Горячий и продолжительный. Я перезвоню через полчаса…

Крайнев бросил телефон на полку и потащился в ванную. Стоя под горячими струями, он с омерзением вспоминал события вчерашнего вечера. По возвращению из сорок первого он немедленно напился. Выхлестал бутылку коньяка и начал куролесить. Первым делом сфотографировал и разместил на Интернетаукционе форму немецкого фельджандарма с полным набором амуниции. Едва не прибавил к стальной бляхе, ремням и кобуре трофейный "люггер", но в последний момент спохватился. Едва фотографии появились на сайте, как почтовый ящик запищал, сигнализируя о письмах. На все запросы Крайнев честно ответил: мундир и амуниция подлинные, не новодел и в отличной сохранности. По желанию покупателя возможна экспертиза… Под фото лота немедленно запрыгали цифры, сменяя друг друга с калейдоскопической быстротой, Крайнев глядел на них и мерзко хихикал…

Потом он нашел в шкафу неведомо как уцелевший капитанский мундир, переоделся, сходил в магазин, где набрал пива. По возвращению поставил диск с военными песнями и, отхлебывая из банки, громко подпевал никогда не служившему в армии певцу: "Батянякомбат, батянякомбат…" Очень скоро в дверь позвонили. Это был сосед снизу. Через пять минут пришел сосед сверху, а затем - сосед через стенку. Всем Крайнев сообщил: гвардии капитан запаса заслужил право на культурный отдых, а паче вздумается комулибо мешать, в дело вступит огневая мощь российской армии. Лица соседей выразили не столько страх, сколько изумление, поэтому Крайнев дружелюбно предложил каждому составить компанию: вместе надраться до положения риз или пойти к бабам. Соседи вежливо отказались, после чего Крайнев прекратил концерт - стало скучно. Последним его воспоминанием было: он стоит в прихожей перед зеркалом, показывает своему отражению кукиш и корчит рожи…