Интербеллум

Лета Валерия

Дверь с номером 57 открылась, впуская тусклый коридорный свет внутрь. Её соседка по комнате давно спала.

— Добрых снов, Елизавета Григорьевна.

Когда я вернулась, Евгений давно спал. Сон давался ему легко — он мог заснуть как на перине, так и на продавленном диване одинаково быстро.

Я опустилась на софу. Весь замок был погружен во мрак, какая-то зловещая тишина гуляла по коридорам, не было слышно ни звука, даже скрипа кушеток. Все спали, поддавшись усталости, которая дымкой бродила по этажам, проникая в каждую дырочку. Даже паук и тот повис на своей паутине, беспомощно свесив лохматые лапки. Ученики ложились спать в десять часов вечера, а просыпались в семь утра.

Наконец-то и мне выпала возможность принять душ. Впервые

за день я сняла кобуру и ножны. Повесила рубашку на крючок, и устало посмотрела в зеркало. Перелет, смена часовых поясов сказались и на мне, но, может быть, это уже отголоски старости. Мне почти тридцать. При лучшем раскладе я прослужу еще лет пятнадцать, а потом буду либо подавать тарелки, как тот слуга, что уносил съеденного у Евгения ягненка, либо открывать двери гостям какого-нибудь ресторана.

Во мне не было ничего примечательного — брюнетка с раскосыми темными глазами, обычной фигурой и пристрастием к оружию. Справа под ребрами две татуировки — они сделаны чернилами, заговоренными магией. Такие невозможно подделать или стереть. Одна подтверждает мою квалификацию, вторая проливает немного света на мое происхождение. Первая татуировка — топор как символ Перуна. Небесное оружие, карающее неверных. Вторая же повторяет мое родимое пятно — мы называем это Световид. Наши предки считали Световид символом неразрывной связи между Земными Водами и Небесным Огнем. Шаманы — Земные воды, а чародеи — Небесный Огонь. Соединившись, они приносят в мир дитя — чистую душу для борьбы со злом. Нам с детства вбивали в головы, что мы, шаманы, призваны спасать и мирить, но на деле же прививают рабское преклонение перед магами и чародеями, нами помыкают, нас стравливают и калечат. Мы прислуживаем, а не спасаем.

Почему-то именно сейчас я вспоминала свою юность, прошедшую почти в таком же лагере, только с разницей в телесных наказаниях и обучением одних девочек. Лагерь носил название «Кинжал» и подобных ему по всему миру сотни. С некоторыми девочками меня связывало землячество, но ни с одной из них не подружилась. Я не умею и не хочу находить общий язык с окружающими, не люблю открываться и доверять, потому что рано или поздно тебя все равно предадут.

Я встала под воду. Я знала несколько чародеев, которые не позволяли своим шаманам пользоваться с ними одним душем, а они были не так избалованы, как Евгений. Его снисхождение распространялось только на меня. В том, что я стояла в ванне, где недавно мылся он, присутствовала тень интимности. Если бы я вышла с мокрыми волосами и меня заметил другой чародей, к примеру, начальник охранной полиции, он бы истолковал замеченное по-своему. Конечно, связью чародея с шаманом никого не удивить — низко, грязно, но порой именно гнусность и привлекает.

Лунный свет проникал в спальню, и я бесшумно ступала по нему к софе. Хозяин крепко спал, спрятав руки под подушку и накрывшись одеялом с головой.

— Эй, ты здесь не одна! — Кутисакэ приблизилась ко мне, не касаясь пола.

Слабое мерцание едва делало её заметной. Демоны не испытывают усталости, страха или чего-то ещё. Говорят, им чужды чувства, но, глядя, с каким остервенением та защищала Евгения, на ум приходило одно — нам врали даже в таких мелочах.

Ещё днём я принесла постельные принадлежности, а сейчас сбивала одеяло.

— Я с тобой говорю, мелкая дрянь!

Евгений слишком много позволял демону, например, бодрствовать в нашем мире, когда он спит. Она должна быть в его сознании, как Альберт в моем.

Я молчала, не в моих правилах вступать в дискуссии.

Затылком почувствовала, как она замахнулась, но её рука прошла сквозь меня. Я обернулась.

Она нависла надо мной, при возможности её черные глаза прожгли бы дыру.

Я, не разрывая зрительного контакта, встряхнула одеяло, и оно прошло через неё. Затем легла и завела будильник.

— Японская шлюха, — услышала я прежде, чем закрыть глаза.

Глава 4

Пока я застегивала

последние пуговицы рубашки, проверяя краем глаза, не проснулся ли хозяин, за окном четверо дворников расчищали территорию от снега, выпавшего после разбушевавшейся ночью метели. За воротами вот-вот должен был смениться ночной караул — из главного корпуса шёл командир, а ему навстречу маршировал начальник караула. Привычный ритуал для любой гимназии, но мне всегда было интересно наблюдать за слаженностью и синхронностью их действий. Подобные посты занимали исключительно мужчины — крепкие и выносливые. Такие шаманы проходили специальную подготовку, закаленные тренировками. На двух вышках также шла смена — отдав честь, одни охранники покидали пост, другие занимали на следующие двенадцать часов, простаивая под дождём, снегом, жарой.

Стрелки моих часов показали ровно шесть утра. Грубый мужской голос раскатился подобно грому по всей территории:

— Товарищ командир, второй караул к заступлению на дежурство готов. Имею в распоряжении десять стражников, отсутствующих нет. Начальник караула Лопатин.

Отдав честь, они пожали друг другу руки, и заступила новая смена.

Отточенным движением я надела кобуру и вложила пистолет, спрятала ножны на ремне и заправила серую рубашку в джинсы. Из зеркала смотрела женщина тридцати лет: без изюминки, с тёмными волосами, пока ещё неглубокими складками у рта и нахмуренным лицом. Проспав пару часов, я не чувствовала утомленности — шаманы выносливее чародеев и магов, особенно, если кто-то из родителей являлся чародеем. Накинув пиджак, взгляд нашёл очки. Мне не нравилось ловить на себе взгляды, вступать в разговоры и вымученно улыбаться. Я скрыла пол-лица за солнцезащитными зимними очками, специально купленными для этой поездки. На улице из-за мороза их придется снять, но в помещении сгодятся.

Евгений спал на спине, заложив одну руку под подушку, а другую свесив с кровати. Одеяло оголило часть бедра. Я укрыла хозяина, и он перевернулся на бок.

За дверью на страже стоял Илья. По рангу я была выше всех остальных охранников Евгения и все мужчины без исключения подчинялись моим указаниям, некоторые со скрипом терпели женское руководство.

В целях безопасности я выставила на первое время возле двери охранника. Илья был не намного старше, и уж тем более не пользовался благосклонностью хозяина. По правде сказать, не уверена, знал ли Евгений вообще в лицо шаманов, неустанно следующих за ним на случай опасности. С невежественной прислугой сходиться он не умел, да и не считал нужным. Но я нисколько не виню его — я сама сносила разговоры с ними, стиснув зубы. Те, кто получили минимальное образование, способны лишь на мытьё посуды и уборку дома, а также на сплетни и злобу. Кто закончил лагерь, подобно мне, смотрит на мир шире и держит язык за зубами.

— Доброе утро, Хитоми, — радушно приветствовал Илья, посторонившись и давая мне выйти. — Все спокойно.

— Хорошо, — я просканировала взглядом коридор и, не найдя угрозы, переключаю внимание на мужчину. — Роман сменит через полчаса, пойдешь, позавтракаешь.

— Хозяин спит?

Я кивнула и вышла из корпуса.

Морозное утро встретило температурой -20°. Заступивший караул не спускал с меня глаз, но, проследив, как я скрылась в небольшом домике, отведённом под курильню, отвернулся. Помимо меня здесь оказалось ещё два шамана. Оба буркнули удивленное приветствие и в напряжении продолжили прервавшийся разговор, украдкой поглядывая.

Я закурила. Никотин наполнил легкие, и я с облегчением выпустила дым. Господи, и почему курить на территории запрещено даже телохранителям? Придётся бегать в избушку чуть ли не каждый час.

Мужчины смотрели на меня, но не решались заговорить. Страж из столицы, из свиты наследника. Женщина.

Зажигалка выпустила пламя второй раз. Куд зашевелился.

— Наконец-то! — с воплем, будто восстал из мертвых, потянулся Альберт. — Фронт работ на сегодня?

— Ради Бога, дай мне ещё пять минут побыть наедине с собой, — мысленно ответила я.