Интересное время или Полумесяц встает на закате
Шрифт:
– Долорес Ибаррури.
– Не суть важно, кэп. Я этого оттолкнул, стал, руки в боки, и с вызовом на их командира смотрю. Он завопил, слюной во все стороны брызжет, а у самого бланш под глазом сверкает. Моя работа.
«Будешь ты стрелять, или нет, свинья?!» - наорал на Рената. Ну, тот и не выдержал. «Буду», - и вскидывает карабин. Бах!
– офицерик с дыркой в голове на песок валится. Ренат патрон в патронник дослал и ствол на унтера. «Беги, старик, - сказал мне.
– Я прикрою». Тяжко было одному уходить, но пришлось; рванул как наскипидаренный, а в ответ автоматы застучали.
– И кто тебя выручил?
– поинтересовался я.
– «Голубые каски», - ответил Хобот.
– Тогда еще ООН пыталась контролировать ситуацию. Не шибко получалось, но до форменного безобразия не доходило, пока исламисты с апломбом не заявили о создании халифата. Вот тогда и на патрули нападать стали. А что, вся эта Декларация им до одного места, режь свиней неверных, и все. Короче, миротворцы отступили. Слишком большие потери. А Рената все-таки казнили. Мне в комендатуре запись показывали... Блин, не могу, слезы на глаза наворачиваются, - стиснул зубы напарник.
– Выродки. Скажи, Лис, ну что это за херня такая?!
– спросил он громким, срывающимся от гнева и отчаяния, шепотом.
– Мусульмане же не все такие! Вот Ренат, например, другие, кто в Союзе, Европе, Штатах живет. Почему эти такие? Почему?!
– Фанатики. Они везде есть. У любой религии, у любой идеологии.
– Я говорил это, пытаясь успокоить обезумевшего подчиненного, но, казалось, и сам не очень-то верил в эти слова. Никакими красивыми фразами нельзя такое зверство обелить. Как преступления сталинистов и гитлеровцев, к примеру. Те также верили в свои высшие ценности и гнались за воздушными замками. Неужели мираж настолько сладостен, чтобы все забыть и очертя голову рвануть за ним со всех ног? Впрочем, я ведь тоже не ангел, подумалось мне. Дикие гуси не могут быть такими в принципе...
Застрекотали вертолетные винты, и из-за бархана выскочил «Черный ястреб». Машина сделала приветственный круг над площадкой, демонстрируя белую звезду на фюзеляже, и приземлилась. Я поднял голову и увидел в распахнутых дверях фигуру в пустынном камуфляже. Полковник. Рапорт принять прибыл. Ох, достанется же мне на орехи.
Отбросив щелчком бычок, я поднялся на ноги и направился к командиру. За три шага перешел на строевой, после чего остановился, вытянувшись по стойке «смирно!», но под козырек не взял. Артемьев по моему внешнему виду почуял что-то нехорошее, нахмурился, но пока молчал, и я решился заговорить:
– Полковник, задание... (мне трудно дались эти слова, но я должен был их произнести) задание провалено. Имеем потери. Лейтенант Кобаяси дезертировал.
– Проглотив комок, я прибавил совершенно потухшим голосом: - Виноват...
Раскрасневшийся в духоте вертолета Артемьев стал потихоньку белеть, то ли от злости, то ли от... не знаю от чего. Я стоял потупив взор, никак не находя в себе силы посмотреть командиру в глаза. Оправив воротник песчанки с серебристым орлом в петлице - Полковник был в американской форме - он тяжело вздохнул и положил мне руку на плечо. Мне было уже все равно, пусть делает что хочет. Я понимал его: первый провал за столько
– Не здесь, - сказал Артемьев.
– Отойдем в укромный закуток, и ты мне все подробно расскажешь.
Зайдя в штабную палатку, командир жестом усадил меня за стол, а сам надежно запахнул полог и присел рядом. Не напротив, что интересно. Видимо, есть какие-то секреты.
– Задание вы выполнили, - склонившись ко мне, произнес Полковник.
– Заказчики требовали уничтожить бункер - группа его и уничтожила. Запомни это и передай остальным, чтоб запомнили. Сделаешь?
– Хорошо, - согласился я.
– А что с тетрадью?
– С тетрадью?
– переспросил Артемьев.
– А ты думаешь, что дневник всплывет где-нибудь в АНБ или ГРУ?
– Не исключено. Евросоюз на такое пока еще не готов пойти, а вот старые противники - вполне. Трудно им было этого Кобаяси завербовать? Да без проблем!
– В принципе, ты прав, только это не нашего с тобой ума дело. Мы ведь не аналитики, а солдаты, - подмигнул мне командир.
– Нам об этом думать надо поменьше, иначе никакого здоровья не хватит. Но я твои соображения передам. Ладно, готовьтесь к передислокации. Машина на аэродром придет через сорок пять минут, - Полковник взглянул на циферблат, - там будет ожидать самолет и медики для транспортировки раненого. Вот документы на отлет, - Артемьев положил на стол папку с бумагами.
– Отдашь их командиру экипажа.
– А вы?
– слетело у меня с языка.
– Беспокоишься, Эрвин? У меня тут работа, буквально на три часа. Справлюсь с делами и обратно. До встречи!
Нашу группу доставили в Амстердам, на миротворческом самолете. Командир подсуетился вовремя, и вопросов «кто мы? что мы?» не задавали. Но стоит ли говорить, что настроение отряда упало ниже плинтуса? Первая потеря за столько времени подействовала угнетающе, все мысли были заняты лишь состоянием Аскорбина. «Выкарабкается ли парень?» - я только об этом и думал, и больше ни о чем другом.
Запиликала трубка спутникового телефона, настойчиво требуя ответа. Чисто механически, словно зомби, я поднял трубку и нажал кнопку вызова.
– Здорово, старшой!
– Это был не Артемьев - Васимине.
– Извини, что отвлекаю в такой ситуации...
– Что вы хотите, майор?
– голосом, лишенным всяких интонаций, спросил я.
– Звонил Мормон из гостиницы, говорит, чтобы мы пришли к нему как можно скорее. Все трое. Будем решать насущный вопрос.
– Где это?
– уточнил я.
Майор объяснил. «Ты только поторопись. Дело не терпит отлагательств».
– Скоро буду, - сказал я и положил трубку.
– Это Полковник звонил? Нет, не он, - исправил сам себя Крот.
– Тогда кто?
– Васимине. Я пошел, мужики, а вы отдыхайте. Связь только держите.
– Сволочь он, этот Васимине, - прокомментировал Хобот, посасывая исходящий терпким дымом окурок самокрутки.
– Начальство, оно такое, испокон века было, есть и будет.
– Ты кури, кури, - Крот по-дружески ткнул напарника в бок.
– Не будем мешать командиру. Ступай, кэп, и не забивай голову всякой чепухой.