Интересное завтра
Шрифт:
ВОТ ОНО! Затаив дыхание, я опустился в кресло и подался вперед.
– Три разума?
– спросил тихо.
– Вы ощущаете себя тремя разными существами?
– Если бы, - с горечью ответил Редько.
– Из нас троих только я на что-то годен. Еще один - недоразвитый ящер со своими ящериными проблемами, а третий - жалкий получеловек, этот урод Редько! Все из-за его несносного упрямства!
Я нахмурился.
– Постойте, но ведь...
– Нет, - внезапно больной заговорил скороговоркой, будто спешил все высказать прежде чем ему помешают.
– Я сенатор Ким Фанг. Я умирал. Мой разум
Редько поднял водянистые голубые глаза.
– Я разрывался надвое. Жить? Зная, что ценой твоей жизни будет смерть ребенка? Пусть даже драконьего! Я знал нескольких ящеров, их уродует только воспитание, а новорожденный, в правильных руках... Но я не мог умереть. Ведь они все равно убили бы малыша и отдали тело другому человеку, не такому чувствительному. Я хотел жить, и хотел чтобы дракон тоже жил! Так родился план. Я очень богатый человек, знаете, доктор?
– бывший телемастер улыбнулся как идиот.
– Я мог купить что угодно. Я подкупил всех спецов в драконьем инкубаторе, и они согласились перед записью моего разума в тело детеныша, вначале записать мне в мозг личность драконенка.
Редько вскочил и принялся нервно ходить по комнате. Я наблюдал, не веря своим глазам.
– Это был хороший план, верно? Разум детеныша оставался цел, я оставался жив... Но мне никто не сказал, что после записи ничего не изменится! больной остановился, напряг мышцы и согнулся, будто готовясь поднять штангу. От напряжения у него на лбу проступили жилы.
– Что должно было измениться?
– спросил я осторожно.
– Все!
– рявкнул Редько.
– Я должен был стать драконом! И я стал! Только уже не я! То есть это был я, но не я! Не тот я, который я, а тот я, который он!!!
– Что?
– переспросил я ошарашенно.
Редько выпрямился. Он был бледен.
– В палате, где меня держат, есть магнитофон. Вы его видели? Конечно, видели. Знаете, как он работает? Или вы не техник, вас это не интересует?
– Я знаю, как работает магнитофон, - ответил я сдержанно.
– Отлично!
– Редько рассмеялся.
– Скажите, если у вас есть кассета с редкой записью, и у этой кассеты сломан корпус, что вы сделаете?
– Я перепишу запись на новую кассету.
– Вот! Вот именно!
– он кошачьим движением обернулся ко мне и ссутулился, выпятив лопатки.
– А что вы потом сделаете со старой кассетой, а, доктор? Вы ее выбросите?
Я медленно кивнул.
– Возможно.
– Конечно, выбросите!
– Редько скрипнул зубами.
– У вас уже есть новая, здоровая и качественная. Зачем вам старая? Только вот незадача: запись-то на старой кассете так и осталась. У вас теперь ДВЕ записи. Вот оно как, да, доктор?
Я удивленно подался вперед.
– Так для вас ничего не изменилось? Ваш разум... переписали в новое тело, но вы...
– Но я, - с горечью оборвал Редько.
– Я так и остался в своем, умирающем тулове, только теперь у меня в голове поселился новорожденный дракончик.
– Ах да, вам ведь записали его личность...
–
– Редько передернуло.
– Взгляните на меня. Все мои моторики, все инстинкты - больше не человечьи. Я наполовину дракон! Вернее, был наполовину, а теперь на треть...
На таком пациенте можно защищать диссертации.
– Константин Владимирович, но как же вы оказались в прошлом? У нас? спросил я вкрадчиво.
Редько вздрогнул.
– А вы как думаете?
– неожиданно огрызнулся он.
– По-вашему, я хотел умирать? Это сейчас я знаю, что после перезаписи разума, настоящих носителей умерщвляют, оставляя лишь копии. А тогда я понимал одно - меня обманули! Об инкубаторах в сетях не говорят, знаете ли, доктор! Откуда мне было знать, что после записи тебя убивают?! Это как у вас секс - все о нем знают, но открыто не обсуждают!
Я невольно улыбнулся, и тут до меня дошло, что Редько произнес фразу, которую НЕ МОГ произнести больной. Такое сравнение называется непрямой аналогией Бериньи, и ни один пациент, ни в одной клинике мира, не сказал бы таких слов. Собственно, чаще всего психиатры отличают симулянтов от подлинно больных именно с помощью непрямых аналогий. Скажем, человек симулирует водобоязнь, в панике отбрасывает чашки с кофе и чаем. Ему дают мороженное. Симулянт преспокойно его сьест, в то время как настоящий больной, ощутив на языке влагу, впадает в панику.
– Константин Владимирович, поясните насчет секса...
– я осторожно взглянул на зеркало, за которым стоял профессор Капштейн и весь персонал нашей лаборатории. Заметили они или нет? Браслет тут же кольнул меня в запястье: заметили, продолжай. Я обернулся к Редько.
– Что происходит?
– нервно спросил тот.
– Почему вы смотрите в зеркало?
– Не волнуйтесь, я просто размышляю над вашими словами, - откинувшись в кресле, я демонстративно потер лоб.
– Константин Владимирович, а как вы... Точнее, каким образом личность сенатора Фанга оказалась в вашем теле?
– Я бежал, - буркнул Редько.
– Бежал от смерти. В соседнем с инкубатором здании находился физический институт, я сумел добраться до машины времени и не глядя рванул рычаги. Вы должны понять, что мое тело находилось при смерти. Болезнь-то никуда не делась!
– Вот вы и попались, - "торжествующе" заявил я.
– Итак, вы утверждаете, что похитили машину времени?
Редько неожиданно усмехнулся.
– Сейчас вы спросите, "Где же в таком случае машина". Нет, доктор, я ее не похищал. Машина времени не двигается с места, она лишь забрасывает рабочее тело в другую точку континуума. Другую не только в пространстве.
– Ошибаетесь, - я улыбнулся.
– У меня и в мыслях не было требовать у вас машину времени. Я спрашиваю о другом. Если, как вы утверждаете, похитив машину... Простите, воспользовавшись машиной, вы оказались у нас, то как же произошла запись разума сенатора Фанга в тело пожилого мастера Константина Редько? Неужели вы захватили с собой аппаратуру для перезаписи личности?
Реакция больного меня поразила. Редько задрожал - я никогда не видел, чтобы человек так дрожал, это была подлинная вибрация, словно волнами прокатившаяся по его телу.