Интерферотрон Густава Эшера
Шрифт:
— Это еще что такое? Как мы на них поедем? Даже рюкзак некуда поставить!
Стив раздраженно пнул ногой один из скутеров, от которого тут же отвалилось сиденье.
— Я же заказывал стандартные военные самокаты! У люпуса, видно, совсем уже мозги набекрень! Сейчас еще раз попробую.
Макналти сосредоточился, прикрыв глаза. Спустя мгновение панель выплюнула два ярко-красных прогулочных мопеда. Эшер рассмеялся:
— Люпус, похоже, выполняет твои сокровенные желания. Сколько лет ты не катался на детском велосипеде? Двести — двести двадцать? Ну ладно, эти вполне сгодятся, дорога недальняя.
Густав и Стив, приторочив к багажникам рюкзаки, выкатили мопеды из дому.
— Полетим баллистически или прокатимся по дорожке? — спросил Макналти.
— Кататься особо некогда, вылетаем, — ответил Густав и, сев на мопед, указал люпусу пункт назначения — точку за сто ярдов до границы Сапалы. Стив
Стив снял свою поклажу, залез в боковой карман рюкзака и достал оттуда два небольших золотистых цилиндра. Густав взял один из них, и, поднеся его к шее, сел на землю. Консервант всегда вводился через сонную артерию, процедура эта была очень болезненной, обычно приводя к кратковременной потере сознания. Эшер сдавил цилиндр, громко вскрикнул и без чувств повалился в траву. Стива это зрелище не испугало, — старые штурмовики не боялись боли. Он снял шлем, сел рядом с Густавом, затем вдавил аппликатор в горло. Ничего не произошло. Макналти, внимательно осмотрев цилиндр, обнаружил, что тот пришел в негодность — вероятно, от старости. Заказывать гиперконсервант через холовизор не имело смысла, более того, было опасно для жизни, поэтому все пользовались старыми запасами. Стив перебрал с десяток доз, прежде чем нашел исправный аппликатор. Воткнув его в артерию, он завопил и стал кататься по дорожке, однако сознание не потерял. Чувствуя, как действие консерванта начинает распространяться по всему телу, Стив подумал, что Эшер оказался прав: остатков консерванта, если их распределить даже на двоих, хватило бы от силы на сутки.
Морис в понедельник с утра решил осмотреть старинные транспортные устройства, беспорядочно сваленные в пристройке к его особняку. Судя по всему, прежний хозяин питал слабость к древним средствам передвижения, занимаясь их ремонтом и восстановлением, на что указывали внушительный набор инструментов, масса запасных частей непонятного назначения и обилие коробок с деталями. Здесь были и допотопные трекболиды, и астроландо, и даже кабриоджет — почти все в исправном состоянии. Венцом коллекции, над которым восстановительная работа, судя по всему, шла до самого отъезда владельца, был рейсовый гравитоплан. За время пребывания в Тупунгато Вейвановский наведывался сюда всего лишь раза три: в первый раз обходя свои новые владения, затем спустя несколько лет, когда кто-то из соседей попросил у него на время стратофаэтон. Машину так и не отдали, однако Морис решил, что настаивать на ее возвращении, скорее всего, не имеет смысла: при последнем посещении пристройки обнаружилось, что стратофаэтон был одолжен без тормозного блока, оказавшегося в отдельном ящике.
Пристройка представляла собой просторный ангар-мастерскую с широкими воротами, надежно защищенными тройной системой сигнализации (Морис раскрыл ее почти сразу, даже не обращаясь к люпусу), но попасть в нее можно было и из кухни. Какие-то блоки, упакованные в прочные деревянные ящики, были складированы в подвале и на чердаке, но Вейвановский в них не заглядывал. Техника его никогда особо не увлекала: устройство любого механизма становилось ему ясно после нескольких минут созерцания, — Морис был натренирован видеть любую вещь целиком и насквозь. Походив вокруг разобранного гравитоплана, он догадался, что прежний хозяин никак не мог наладить систему охлаждения левитационного двигателя — вокруг машины остались брошенными несколько раскрытых ящиков с деталями, а на рабочем столе в разобранном виде лежал кулер. Такие гравитопланы не выпускались уже лет двести, и проблемы с запчастями, естественно, были неизбежны. Морис, повертев кулер в руках, понял, что ремонт пошел по неправильному пути: механизм был вполне исправен, поломка, скорее всего, произошла в другом месте. Отойдя от гравитоплана на несколько футов, Морис слегка расфокусировал глаза и внутренним зрением начал исследовать внутренности машины. Осмотр занял несколько минут, при этом было обнаружено несколько более крупных неисправностей. Вейвановский оценил, что ему с его первичными навыками механика понадобилось бы пару дней, чтобы привести аппарат в порядок. Затем его заинтересовал небольшой троллер, висевший на
Выкатив троллер во двор и усевшись на него, Морис прикоснулся к командной панели, которая высветила фразу «нет маршрута», затем сразу погасла. Вейвановский опять потрогал панель; троллер ответил: «я же ясно сказал, что нет маршрута». Эту машину проектировали хамы, подумал Морис, сильным пинком отправляя троллер назад в ангар, где тот, грохоча, упал на ящики с деталями. Затем для осмотра был извлечен трекболид — транспорт для любителей острых ощущений, внешне представлявший собой крупное яйцо. Убедившись в исправности машины, Морис откинул крышку трекболида и забрался внутрь. Едва он сел на небольшое сиденье, как его сразу окутало мягким и одновременно упругим веществом; перед глазами вспыхнуло информационное табло с рельефной картой окрестностей Тупунгато. Через секунду над картой были прочерчены пунктиром несколько парабол, представлявших допустимые для данной местности траектории. Морис выбрал максимальную высоту подъема, составившую пять миль, и установил самую низкую точку подхвата — сто ярдов над землей. Трекболид, получив команду тихо зашипел, крышка над головой Вейвановского плотно закрылась, и аппарат, набирая скорость, стал уноситься вверх. Морис, благодаря амортизирующему действию внутреннего слоя, почти не ощущал перегрузок, наблюдая через ставший прозрачным корпус, как внизу, среди безграничного океана, в микроскопическую пылинку превращался Тупунгато, а в узкую полоску — остальные обитаемые территории. Светящаяся точка, обозначавшая на табло движение по траектории, почти приблизилась к вершине параболы. До момента выхода оставалось совсем недолго. Трекболид начал торможение, перед глазами Вейвановского загорелись цифры отсчета: 9, 8, 7…
На нулевой отметке трекболид замер, перевернулся, распахнул крышку и отправил Мориса в свободное падение, предварительно окутав его защитным покрытием. Тем не менее, он сквозь предохранительный слой почувствовал прикосновение ледяной атмосферы. В ушах стоял свист, земля быстро приближалась, и Морис, шмыгая носом, подумал о том, что человечество с непонятным упорством изыскивает себе странные способы развлечений: прыжки со столбов, обвязавшись лианами или упругим канатом; парашюты; дельтапланы — все лишь затем, чтобы по-детски одурачить силу притяжения, а не честно превратиться в мешок костей от удара об землю, как положено всем, кроме птиц и насекомых. В начале полета Вейвановского также одолевали сомнения насчет того, что он сможет приземлиться в заданной точке, — уж больно крошечным виделся сверху городок. Трекболид следовал за Морисом, находясь высоко вверху, но на последней миле снижался уже параллельно с ним, а за несколько мгновений до точки подхвата оказался под Вейвановским, услужливо раскрылся, приняв его в свое пружинистое нутро и гася ускорение. Спуск на оставшиеся сто ярдов прошел в комфортабельном торможении; приземлившись точно на том же месте, откуда начался полет, трекболид высветил на табло слова благодарности и выпустил Мориса наружу.
— Привет, Морис!
— Привет!
Перед Вейвановским, улыбаясь, стояла Филомела Венис, жившая в доме напротив.
— Осматриваете коллекцию?
Морис неопределенно хмыкнул. Он был не мастер на светские беседы, тем более что за весь срок жизни в Тупунгато с Филомелой он перекинулся лишь несколькими незначащими фразами, сдержанно здороваясь при редких встречах.
— Я из окна увидела, как вы улетели на трекболиде. Не страшно было?
— Да нет.
— Будете испытывать остальные машины?
— Не знаю, пока не решил.
— А можно посмотреть на них?
— Конечно, пожалуйста.
В ангаре Филомела с выражением заинтересованности на лице несколько раз обошла гравитоплан, заглянула в его разобранные внутренности и деловито похлопала машину по корпусу.
— А что с ним? Я гляжу, вы надумали заняться ремонтом?
— Вообще-то я пока ничего тут не трогал, просто смотрю, что к чему.
— У одного моего хорошего знакомого, можно даже сказать, мужа, была почти такая же коллекция.
— И что с ним — с ней — сейчас?
— Погибли в войну.
— Очень жаль…
— Это было почти сто пятьдесят лет назад, так что можете не соболезновать. Мы и так уже были на грани развода. Можно заглянуть внутрь?
— Да, конечно.
Филомела откинула люк и поднялась в салон гравитоплана по выскользнувшей из аппарата дорожке. Вейвановский последовал за ней. Внутри машины зажегся неяркий свет; приятный женский голос произнес:
— Добро пожаловать на борт гравитоплана компании «Атропос»!