Интерферотрон Густава Эшера
Шрифт:
— Так как все-таки он погиб? — Стив продолжал сверлить Франца взглядом.
В двух словах тот рассказал о причинах взрывов в Андах и обстоятельствах смерти Вейвановского.
— Клянусь, я не хотел его убивать, — повторил Богенбрум. — Тем более что когда я расскажу вам все, вы поймете, насколько эти вещи выглядят бессмысленно. Итак, меня послали в Кантабиле для того, чтобы получить максимально полную информацию об интерферотроне. Я и раньше слыхал об этой машине, но не придавал ей особого значения. Я должен был разобраться в устройстве интерферотрона и создать его вариант, который позволял бы не только
— Что-то я не пойму, Франц, кто вас послал в Кантабиле. Эти ваши загадочные силы? — спросила Филомела.
— Да, конечно. Я действую только по их указаниям.
— Извините, но неужели у них не нашлось более подходящего орудия, чем вы, для этих целей? Разве всемогущие космические силы не могут обойтись без слабых человеческих созданий? — в голосе Венис чувствовалась ирония.
— Они не настолько всемогущи, как вам кажется. Скажу для сравнения: муравей не может, как слон, перетащить бревно, но и слон не сможет доставить внутрь муравейника крошечную песчинку. В данном случае ситуация складывается таким образом, что именно от действий муравья зависит существование слонов. У последних нет орудия, которое могло бы их спасти, но таким инструментом располагает муравей.
— Неужели все настолько серьезно? — вставил вопрос Макналти.
— Невероятно серьезно. Эшер вам говорил что-нибудь о роли сновидений?
— Системообразующих и системоразрушающих? — сказала Филомела. На этот раз удивляться пришлось Богенбруму:
— Вы уже знаете об этом?
— Да, Густав просветил нас во время полета сюда. Ему об этом рассказал Морис. Густав, наверное, около часа размышлял вслух над ролью сновидений в его теории «слоеного пирога».
— Очень интересно, очень интересно, — задумчиво выговорил Франц. — А он случайно не упоминал при этом о некоем начальном, основополагающем сне?
— Что-то говорил, кажется. Должен, по его словам, существовать толчок, который вызвал весь процесс возникновения пучков траекторий. Я правильно говорю, Стив? — Филомела посмотрела на Макналти.
— Да, — ответил тот. — Кому-то должен был присниться самый первый сон, вызвавший, как он выразился, «первичную кристаллизацию» траекторий. Причем положение этого сна во времени совершенно не играет никакой роли. Он мог произойти вчера или сто тысяч лет назад.
— Или, наоборот, он вообще мог еще не случиться, правда? — сказал Богенбрум.
— В принципе, да. Ты хочешь сказать, что вот это, — Стив, посмеиваясь, показал на урода, — и есть существо, которому приснился начальный сон?
— Конечно! — оживленно закивал Богенбрум. — Все признаки, названные мне сверху, совпадают: это гермафродит, находящийся в Гималаях, неспособный передвигаться. Свой сон он должен увидеть завтра под утро. После этого, согласно общему тезису, все траектории опять сойдутся в одну точку и завершатся.
— Ты бредишь, Франц, — спокойно сказал Макналти. — В жизни не слыхал более возмутительного вздора.
— Я совершенно здоров! — возмутился Богенбрум. — И это не вздор! Это правда! Готов поклясться чем угодно! Я специально прилетел сюда на кабриоджете
— Хорошо, сформулирую иначе: ты хитришь, чтобы избежать ответственности.
— Перестань, Стив! Какая тут может быть ответственность, когда меньше чем через сутки все исчезнет как дым? Если бы удалось запустить интерферотрон, вы бы сами все увидели!
— Ради бога, Франц, запускай. Какие проблемы?
— Мне нужен код! Густав зашифровал замок, и я не могу подобрать код!
— Ах, вот оно в чем дело. А мы тут по своей наивности подумали, что тебе закрытая дверь мешает, — саркастически заметил Макналти. — Если для тебя селениты — не проблема, то, пожалуйста, выходим отсюда все вместе, после чего я сообщаю тебе код.
— Ты знаешь его? — с надеждой спросил Франц. — Ты знаешь шифр? Почему же ты мне раньше не сказал?
— А меня только сейчас осенило, — лениво сказал Стив. — И по-прежнему не вижу особого смысла им с тобой делиться. Ты меня своими рассказами не убедил. Не знаю, может, Филомела более склонна тебе верить.
— Все это мне кажется слишком невероятным. Что значит «траектории сойдутся в одну точку»? — спросила Венис.
— Попросту все прекратится! — горячо заговорил Богенбрум. — Бесследно исчезнет! Этот сон — одновременно системообразующий и системоуничтожающий, альфа и омега. Он положит начало всему, а как только существо его увидит, то это станет и концом. Таков тезис.
— Давайте тогда убьем это чудище. Никакого сна не будет. Нас разберут на части селениты, зато галактика останется в целости и сохранности, — возразила Венис. — Ведь речь идет о судьбах галактики? Или Вселенной?
— Нет, речь идет только о нашей планете с Луной вместе, — Франц был в раздражении. — И вы не сможете его убить!
— Почему же? — изумился Стив. — Я его запросто придушу.
— Нет и еще раз нет! — Богенбрум принялся ходить взад-вперед по камере. — Дайте мне договорить. Силы, пославшие меня сначала в Кантабиле, потом в Гималаи, видят будущее так, как оно складывается исходя из событий настоящего. Или, по терминологии Густава, в соответствии с трассами внутри «слоеного пирога». Сейчас все развивается так, что это существо действительно увидит свой сон поутру; ничто и никто не сможет ему помешать. Ты, Стив, не сможешь его убить. Поэтому меня и направили сюда, предварительно дав задание раздобыть интерферотрон, чтобы с его помощью попытаться изменить ситуацию изначально. Даже высшие силы не могут такого сделать, потому что все уже предопределено. Только изобретение Густава позволяет — может быть! в точности этого никто не знает! — заменить ячейку или траекторию.
— Зачем такие сложности? — Макналти подошел к чудовищу и схватил его за то место, где должно было находиться горло. Однако шею монстра опоясывали вросшие женские руки: сдавив их, Стив, причинил уроду боль, но никакого вреда. Существо оглушительно заревело, и в камеру вбежали два охранника. Без лишних слов они прошлись по Стиву дубинками, оставив его на подстилке в растрепанном состоянии, после чего удалились.
— Вот видите! — назидательно произнес Богенбрум.
— Хорошо, Франц, допустим, интерферотрон действительно позволяет менять траектории или ячейки. Но на что вы собираетесь их менять? — спросила Венис.