ИнтерКыся. Дорога к «звездам»
Шрифт:
Не скрою, все действия, которые я совершил, для меня, Кота, были невероятно сложными! Для Человека, даже самого глупого — раз плюнуть... Я же так умудохался, что у меня потом еще часа два лапы дрожали и в ушах стоял звон. Наверное, тоже давление, повысилось, как у Фридриха, когда он перенервничает.
Теперь я ждал Гельмута...
Он приехал на следующий день, двадцать третьего декабря, выдал во всеуслышание версию, дескать, его автомобиль плохо заводится, и попросил герра Мозера посмотреть, что там такое...
Когда же они с Мозером пошли наверх к Фридриху спросить, может
Теперь осталось только предупредить Дженни, чтобы она попыталась любым способом войти в Контакт с Моникой и, не говоря Монике ни слова правды, заставить Монику в ближайшие дни даже не подходить к серебристому «мерседесу». Что я в этот вечер и сделал. Смотался к дому Хартманнов, пролез сквозь золотые завитушки ворот в садик и совершенно нагло уже чисто Телепатически вызвал Дженни.
Из дому ей было не выйти — у нее таких проходиков, как мне сотворил герр Лёмке, не было, и единственное, что она могла — встать на задние лапки у окна гостиной, где еще не опустили жалюзи, и притиснуться к толстому двойному стеклу своей заспанной мордочкой.
Я хорошо помнил именно этот раздел из книги доктора Ричарда Шелдрейса — мы его с Шурой Плоткиным даже специально отрабатывали — и сделал все по науке. Сосредоточился и Телепатически четко передал Дженни свое предупреждение насчет серебристого «мерседеса».
К счастью, Дженни все восприняла как надо, закивала головкой и засучила лапками по стеклу. Мне показалось, что я даже услышал ее ответ — дескать, «... ВСЕ ПОНЯЛА.. НЕ ВОЛНУЙСЯ, ЛЮБИМЫЙ...». И потом — неясно и неразборчиво, типа — «ОЧЕНЬ ТЕБЯ ХОЧУ!..».
Вот этим разделом из Шелдрейса надо будет подзаняться с Дженни в свободное время. А то она неважно рубит в Бесконтактной Телепатической Связи...
И тем не менее я, успокоенный, потрюхал к своему дому, считая, что программа сегодняшнего вечера выполнена мной на все сто процентов. Теперь не нарваться бы на мою подругу Лисицу, и можно считать, что день прошел удачно.
Хотя почему завершающим этапом удачного дня не трахнуть бы еще и Лисицу?..
Ранним утром двадцать четвертого декабря repp Лемке со своим оранжерейно-парниковым помощником установили в гостиной, неподалеку от удивительно уютного камина, напротив которого я теперь наладился валяться в ленивой полудреме чуть ли не каждый день, — роскошную голубую елку и принялись ее украшать поразительно симпатичными игрушками и маленькими цветными лампочками.
Фрау Розенмайер на кухне готовила соус для омаров. Это такие гигантские раки, каждый величиной с небольшую Кошку. Живые — жуткие, черные, отвратительные, с чудовищными безжалостными клешнями. Я их вчера первый раз в жизни увидел — у меня чуть сердце от ужаса не остановилось!.. Вареные омары — красные, вполне мирные, с очень миленьким рыбным запахом...
Баська еще вчера села в свой десятилетний задрипанный «фордик» и укатила на нем в Польшу, получив от Фридриха рождественский подарок — тысячу марок. Баська сейчас в Польше дом строит. Ей
Францу Мозеру Фридрих вчера разрешил не приезжать с утра в Грюнвальд, а попросил появиться лишь на час только к шести вечера — помочь Фридриху с Моникой подготовить рождественский фейерверк. А потом сразу же уехать домой.
В этот день всех ждут дома семьи — дети, мужья, жены, родители, точно такие же приготовления к празднику, поэтому, как только фрау Розенмайер все приготовит и разложит так, «...как это умеет делать только она!..» — она спокойно может ехать домой, не забыв забрать рождественский подарок от благодарного ей Фридриха фон Тифенбаха.
То же касается и герра Лемке с его коллегой — только елка! И еще цветы... И все! И вот вам подарки к Рождеству!
А на стол Фридрих фон Тифенбах при помощи двух дам — Тани Кох и Моники — все накроет сам. Это он ужасно любит делать с детства!
Так что, майн либен дамен унд геррен, вы свободны и дай Бог вам всем счастья! Вы этого достойны.
В предпраздничной суматохе мне забыли дать пожрать. Пришлось даже наорать на фрау Розенмайер! Правда, я это сделал так, чтобы никто, кроме нее, моего хриплого мява не слышал. Компрометировать Человека в такой день — последнее дело. Ни в какой день этого делать нельзя, а в такой — особенно.
Уж как она расстроилась! Так сожалела о своей забывчивости, что мгновенно бросила в такую электрическую печку (называется «Микровелле») огромную замороженную форелищу. И та через три минуты была уже мягкой, в меру теплой и такой вкусной; что я простил фрау Розенмайер все на свете и даже потерся о ее ноги своей рожей. Не так чтобы очень, но...
Как цитировал Шура кого-то из английских королей, «ничто не стоит так дешево и ничто не ценится так дорого, как вежливость...»
К двенадцати часам дня мы с Фридрихом наконец, слава Богу, остались совсем одни в нашем огромном и прекрасном доме. К приему гостей было все приготовлено, и у нас оставалась еще уйма времени, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть перед началом рождественских торжеств.
Я подумал, что, пока не раздался телефонный звонок от Гельмута Хартманна с сообщением, что «ЕГО АВТОМОБИЛЬ ОПЯТЬ НЕ ЗАВОДИТСЯ», волноваться мне нечего и у меня есть в запасе пара часов для болтовни с Фридрихом.
Тема сегодняшнего разговора должна была быть продолжением вчерашней прерванной темы: почему Коты и Кошки лучше Собак? И почему Собаки не любят Кошек и Котов?
Еще вчера я пытался объяснить Фридриху, что Собаки подсознательно ощущают собственный комплекс неполноценности и дико завидуют независимым и гордым, свободным и не поддающимся дрессировке Котам и Кошкам! То есть Коты и Кошки поддаются дрессуре, но только тогда, когда, этого хотят сами.
Я даже пытался провести аналогию с Человечеством. Те Собаки, которые ведут себя независимо и гордо, как Коты, к Котам ненависти не испытывают... То же самое и с Людьми. Независимые и гордые — интернациональны! Им не нужно цепляться за пресловутое, пошло и искусственно выдуманное, якобы расовое превосходство над другими нациями... А это судорожное цепляние за «превосходство своей расы» — от бездарности, от зажатости, отсутствия душевной широты, от постоянного ожидания пинка в зад!.. А Коты раскованны с детства. Они Любят, и их Любят. И в этой Любви они обретают Свободу!..