ИнтерКыся. Дорога к «звездам»
Шрифт:
Заплаканная Таня Кох и нежно-сосредоточенный на ней профессор Фолькмар фон Дейн — на «ягуаре».
И Клаус с Рэксом на своем «фольксвагене-пассате».
Для быстрого разрешения всех проблем, которые могут возникнуть в случае беспрецедентного самостоятельного перелета Кота из одного государства в другое, Клаус хотел было ехать в аэропорт в своей полной служебной форме и на бежево-зеленом полицейском «БМВ» с мигалками.
Но Фридрих попросил его этого не делать, сказав, что с «Люфтганзой» у него полная договоренность по всем пунктам перелета Кота, вплоть
Оказывается, путь в аэропорт лежал на ближайшем отрезке автобана Мюнхен — Нюрнберг, и волей-неволей я вторично оказался там, где поблизости разыгрался тот самый кровавый и трагический спектакль, в котором несколько месяцев тому назад я принимал такое бурное участие...
Волнение мое усиливалось с каждой секундой!
Когда же мы достигли именно того места, где мы с тяжело раненным Водилой догнали на своем сорокатонном «вольво» микроавтобусик «тойота», на котором удирал от нас этот профессиональный убийца, исполосованный мной Алик, — и впечатали его в заднюю стенку огромного голландского рефрижератора так, что от его «тойоты» остались только разорванный металл вперемешку с тем, что было Аликом, — я вырвался из рук Фридриха, истерически заметался по «роллс-ройсу» и закричал в голос:
— Остановитесь!!! Остановитесь, я умоляю вас!.. Да остановитесь же, черт вас всех побери!..
Наверное, мой волевой напор был столь силен, что меня поняли одновременно все — во всех трех машинах.
Герр Лемке даже без приказания Фридриха съехал на обочину. Следом затормозил «ягуар» профессора. И только «фольксваген» Клауса и Рэкса проехал чуть вперед и встал перед нашим «роллс-ройсом».
Клаус вынул из-под сиденья синюю полицейскую мигалку и поставил ее на крышу своего совершенно «неполицейского» автомобиля. На всякий случай, как мне потом объяснил Рэкс.
Я бросился открывать дверцу «роллс-ройса», но это оказалось мне не по силам. Помог мне Фридрих, и я стремглав вылетел из машины.
Вокруг все выглядело совершенно иначе, чем тогда...
Было раннее утро.
А тогда была ночь...
Сейчас все было покрыто холодным, слежавшимся снегом, а тогда была теплая немецкая осень. По существу, конец лета.
И по автобану сейчас спокойненько бежали машины — кому куда было нужно.
А тогда все автомобили стояли вокруг нас, рассекая темноту светом своих фар, и в этом свете лужи крови на асфальте были черными, а лица убитых и раненых — сине-белыми...
— Тебе плохо, Кыся? — спросил меня Фридрих.
— Нет, нет!.. Постойте. Не ходите за мной!.. — ответил я.
И я бросился на другую сторону автобана, чудом выскальзывая из-под колес мчащихся автомобилей. Я несся наперерез движению к знакомой полосе густого кустарника и редких деревьев за противоположной обочиной...
Слышал, как Фридрих сказал всем остальным:
— Не волнуйтесь. Он сейчас вернется.
А Клаус негромко добавил:
— Он узнал это место. Вся та история с кокаином произошла здесь... Помнишь, Рэкс?
А я уже лихорадочно разгребал смерзшиеся пласты грязного снега, разбрасывал
Но вот из-под мерзлой земли показался кусочек тряпочной ветоши, и я возблагодарил Всевышнего, что ветошь была промаслена! Она не сгнила, не рассыпалась, не разорвалась, когда я, упираясь всеми четырьмя лапами, скользя по подтаявшему подо мной снегу, тащил ее из мерзлой земли.
— Тебе помочь? — мысленно спросил меня Рэкс с той стороны автобана.
— Обойдусь... — ответил я ему и вытащил этот проклятый комок ветоши.
Раскатал его когтями и выволок из него золотую зажигалку «Картье»!
Прихватил зажигалку зубами и, совершенно обессиленный, вернулся на обочину автобана. Дождался, когда поток машин слегка поредел, и неторопливо пересек проезжую часть.
Подошел к Монике фон Тифенбах-Хартманн и положил эту зажигалку у ее ног. В конце концов, Моника тут совершенно ни при чем...
Аэропорта я практически даже и не видел.
Несмотря на то что все окружающие меня, даже Дженни, накануне прожужжали мне все уши, какой аэропорт в Мюнхене! И по величине, и по комфортабельности, и по инженерной мысли. Последнего я не понял, но сообразил,что это — что-то особенное!..
Однако увидеть аэропорт мне так и не удалось, и только лишь по собственной вине.
Я категорически отказался от поводка с системой ремешочков на фигуру и попросил, чтобы до самолета меня донесли в сумке, как это делал когда-то мой дорогой Водила. В эту же сумку можно положить все документы, следующие вместе со мной, и спутниковый телефон с инструкцией, и какой-нибудь жратвы на дорогу.
Хотя Дженни уверяла меня, что в самолете обычно потрясающе вкусно кормят, и причем абсолютно «на халяву». У Дженни был большой опыт полетов...
За свое категорическое решение не надевать поводок я поплатился самым жестоким образом. Во-первых, сидя в сумке, я так и не увидел хваленый мюнхенский аэропорт, а во-вторых, Таня и Фридрих настояли на том, чтобы до Санкт-Петербурга я летел в рождественской красно-золотой жилетке! Они еще хотели, чтобы я надел и манишку с «бабочкой», но тут я решительно положил конец их тщеславным притязаниям и от манишки с «бабочкой» отказался наотрез.
С пограничниками была предварительная договоренность, что я не буду проходить общий паспортный контроль, они так проверят мои бумаги и меня самого — на оружие и наркотики. Такая проверка обязательна для всех садящихся в самолет. И если с этим делом у меня будет все в порядке — Специальная стюардесса (кстати, очень красивая девушка в Специальной замечательной форме и нелепой шапочке на голове) пронесет меня в сумке через Специальный служебный проход, по Специальному выдвижному коридору прямо в самолет — на мое место в Специальном салоне первого класса для очень высокопоставленных Специальных пассажиров.