Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
— Я вижу, ты удивлён и сама удивляюсь, как такой здоровенный детина может быть наивен, словно подросток? Так вот, он спрашивал о тебе сивилл и они подтвердили ему, что ты не из нашего мира и даже не принадлежишь к человеческому роду! Это так?
На последний вопрос я кивнул утвердительно и на долю секунды увидел искру удивления, (и даже страха), в проницательных глазах Анхеллинды.
— А ещё они сказали, что вся история рассказанная тобой — ложь.
Я опять кивнул.
— У нас лжецов не любят, если только они не относятся к богам. Ты — бог?
— Нет! — Прохрипел я в ответ, почему то не в силах соврать этой женщине.
— Силён, как десять воинов, хитёр, как матёрый заяц и при этом
— Я настолько тебе отвратителен? — Спросил я, обретая голос от любопытства.
— Нет, но ты меня не любишь, да и не можешь любить… Я любила и была любима… Мой суженный не вернулся из Вика, когда Ванхаген только стал ярлом, а было это больше двадцати зим назад и с тех пор я ненавижу своего названного брата! И он отвечает мне взаимностью…
Вдруг, какое-то озарение нашло на меня, а может на миг вернулась способность читать чужие мысли.
— Слушай, — воскликнул я, не подумав, что это может мне повредить, — а те молодцы, которых я тогда — того?..
— Наняты моим братом! — Был ответ, сопровождённый кивком головы. — Ему надоело делить со мной власть во фьорде, пусть я и не лезу в его дела, и он решил со мной разделаться. Так что ты спас меня не только от плена, а кое от чего похуже! И знаешь, я не хочу быть неблагодарной!
Наверное, у меня был такой удивлённый вид, что Анхеллинда даже улыбнулась, в первый раз за всё время нашего знакомства.
— Хочешь, я покажу тебе тайную тропу между скал, которая ведёт вон из фьорда? — Спросила она, понизив голос, как будто нас здесь могли подслушать.
Я и сам подумывал удрать отсюда сухопутным путём, но после нескольких экспедиций на север за рощу, где по преданию нашли Анхеллинду, понял что скалы, запирающие этот вход во фьорд, совершенно неприступны. Так значит, там есть тропа? Славная новость! Удрать из этой ловушки, где я по сей день был чужим, да ещё и стал пешкой в домашних интригах местного вождя! Это был выход, который нравился мне гораздо больше, чем отсрочка от навязанной свадьбы! Да ещё при условии участия в грабительском походе, на какое-нибудь селение или город не сделавший мне ничего плохого! Я уже открыл, было рот, чтобы высказать Анхеллинде свою благодарность, но тут заметил, что она смотрит не на меня, а куда то за моё плечо, и взгляд её отражает крайнюю тревогу. Я оглянулся и поначалу ничего не увидел. Студёный океан по-прежнему вздымал свои быстро темнеющие в наступивших сумерках волны. И тут мой взгляд упал на вход во фьорд, где по обеим сторонам стояли скалы, напоминавшие рукотворные башни. Они так и назывались, сторожевыми. Там на самом деле были сооружены площадки с навесами, на которых посменно дежурили воины. Ярл Ванхаген опасался набега соседей и у него на то были основания. В тёмное время суток на этих скалах обязательно зажигали огонь, служивший и морским и сухопутным ориентиром. Зимой он горел и днём, заодно согревая стражу, в конце концов, это было просто красиво! (Забегая вперёд, скажу, что после, когда уже всё кончилось, мы проверили оба этих поста. Все воины были на месте, они сидели вокруг потухших костров в непринуждённых позах, как будто вели беседу, а их головы при этом лежали неподалёку, сложенные аккуратной пирамидой.)
Сейчас я не понимал почему не было видно огня на скалах. Я хотел сказать об этом Анхеллинде, но она только нетерпеливо махнула рукой и указала мне, куда-то вниз под скалы. Там, где был вход во фьорд, как это водится весь усеянный подводными рифами, так что без опытного лоцмана проникнуть внутрь было делом немыслимым, там сейчас можно было ходить пешком, потому что вода внутри скалистого залива покрылась толстым ледяным панцирем.
Приглядевшись, я заметил возле этого ледяного выроста, какие то чёрные полосы, уткнувшиеся одним концом в лёд, словно иголки на еловой ветке. Через секунду я понял, что это лодки, только очень странные лодки, длинные и узкие. Непонятно было, как на таких можно было плавать по морю, где частенько через палубу, даже очень крупного корабля, так и норовили сигануть пенногривые морские кони? Но размышлять над этим вопросом мне было некогда, так-как мы с Анхеллиндой увидели, что от чёрных лодок вглубь фьорда, что-то движется!
Солнце уже скрылось за горизонтом, и в быстро наползающей тьме трудно было увидеть подробности, но я уже понял, что это люди, одетые во что-то белое, сливающееся со снегом. Эти люди шли, молча, ступали бесшумно, по охотничьей привычке — след в след, и было ясно, что пришли они сюда не с добром! Я обернулся, чтобы поделиться своими соображениями с Анхеллиндой и увидел её совершенно белое лицо с круглыми глазами, наполненными неподдельным ужасом.
— Вагры! — Прошептала она так тихо, что я скорее прочёл по губам, а не услышал это слово, которое мне было совершенно незнакомо.
В тот же миг властная и чинная дева сорвалась с места, как тренированный бегун и понеслась к дому ярла с такой скоростью, что я сразу отстал от неё на десяток шагов! Лихорадочно соображая на бегу, я оценил ситуацию следующим образом: фьорд подвергся нападению неведомого мне, но, по-видимому, грозного противника, который крайне опасен даже для таких бесстрашных вояк, как викинги. Пусть у меня с местными, (особенно с их главарём), и были кое-какие разногласия, но я обязан был им своим спасением, пользовался их гостеприимством и даже назывался теперь одним из них, хоть в этом деле и было больше лукавства, чем истины. Всё это значило, что я должен был встать плечом к плечу с местными воинами на защиту их домов…
Эти размышления были прерваны следующими событиями: бежавшая впереди меня Анхеллинда вдруг споткнулась, как подкошенная и со всего маху грохнулась на тропу, по которой бежала! Я бросился было к ней и тут сугроб, мирно возвышавшийся сбоку зашевелился, вздыбился, развернулся, словно ёж и я увидел, как сверкнули три огонька в каждом из которых таилась приготовленная для меня смерть! Это были два человеческих глаза и широкий стальной наконечник стрелы, наложенный на тетиву!
Драконьи инстинкты проснулись во мне в тот же миг, да и уроки падре Микаэля не прошли даром! Я метнулся в сторону, и пропевшая над ухом стрела сказала мне, что противник промахнулся! Почти всё оружие, которое подарил мне ярл, висело сейчас на столбе возле скамьи в доме, где я спал, но у меня в сапоге был широкий прямой нож, который вполне мог послужить коротким мечом! Удивление врага, не ожидавшего от меня такой прыти, сослужило мне хорошую службу! Одним прыжком покрыв разделявшее нас расстояние, я выхватил из-за голенища нож и со всей силы всадил его прямо между горящих ненавистью глаз, так что он сразу вошёл по рукоятку!
Отбросив тяжёлое тело противника, который так и не издал ни звука, я вернулся к лежавшей ничком Анхеллинде. Подойдя вплотную, я увидел, как из под её тела растекается кровавая лужа, а перевернув её на спину, обнаружил оперенье короткой стрелы, торчащее из груди прямо напротив сердца. Она была ещё жива и глаза её были открыты, а губы шевелились, хоть на них и появилась уже кровавая пена. Сообразив, что она пытается мне что-то сказать, я немного приподнял её, положил тяжёлую голову в светлых косах себе на плечо и, приблизив ухо к самым губам, разобрал следующее: