Интермеццо, интермеццо
Шрифт:
Конечно, испанцы и в этом не были дураками. Они понаделали себе достаточно пушек, мушкетов и пистолей, изящных, как большинство изделий их Родины и вполне смертоносных. А вот гёзы не гнались за изяществом. Их оружие было грубоватым и тяжёлым, зато оно оказалось вдесятеро дешевле испанских изделий, а это значило, что его можно было заготовить в соответственно большем количестве! К тому же они не стеснялись наварганить громоздких многоствольных стреляющих монстров, а это давало о-го-го, какое преимущество в эпоху, когда ещё не были изобретены патроны, и каждый ствол приходилось набивать порохом и пулями отдельно!
Итак, в предрассветный час, когда чёрное, словно дёготь, небо едва
Они подошли без единого огонька и без единого лишнего всплеска! Как им это удалось? До сих пор не имею ни малейшего понятия! Но, повторюсь, для нас их появление не было неожиданностью. Как только первая галера подошла к мелководью, готовясь высадить десант, сотни людей, прятавшиеся на стенах и валах, на башнях и среди прибрежных скал отбросили рогожи, под которыми прятали зажжённые фитили и приставили их к запальным отверстиям!
Дружный залп множества кулеврин, фальконетов, бомбард, мортир, фузей, мушкетов и пистолей заставил вздрогнуть саму землю и море! На испанцев ринулся рой из свинцовых пчёл и чугунных шершней! Я видел, как закованные в узорчатую броню воины переваливались через борта своих кораблей, чтобы навсегда скрыться в морской пучине! Несколько судов сразу же вспыхнули, будто были сделаны из соломы, и свет от их пожаров озарил общую панику, которая началась среди тех, кто выжил! Тем не менее, какая-то часть самых отчаянных сынов Кастилии и Арагона сумела-таки высадиться и двинуться по пояс в воде к берегу. Увидев это, я приказал открыть ворота и выслать им навстречу отряд стрелков, который возглавил сам! И это было той самой моей ошибкой, которая чуть было, не привела к катастрофе.
Они набросились на нас с отчаянием обречённых! Залп, который мы дали по ним, свалил две первые шеренги, но второй раз зарядить оружие мы уже не успели! Несколько десятков толедских клинков засверкали в утреннем полумраке, как молнии, каждую секунду находя себе жертву. Гёзы, как могли, отбивались своими грубыми тесаками, годными разве что для рубки мяса, но справиться с разъярёнными бретёрами не было никакой возможности, и мы побежали!
Наверно никто не добрался бы до ворот живым, но со стены снова поднялась пальба, которая заставила наших преследователей остановиться и отступить. Но вдруг из их рядов выскочил, какой-то великан, закованный в броню и, орудуя огромным мечом, позаимствованным из рыцарских времён, опять погнал нас словно овец к воротам!
Вы не представляете моего удивления, когда в этом великане я узнал нашего общего знакомого — Рогелло Бодакулу, собственной персоной! Вероятно, на нём была мимикрийная маска, иначе, как можно было объяснить, что никто кроме меня не видит торчащих над шлемом рогов? Однако рассмотреть его, как следует, мне не удалось, я лишь отметил про себя, что выглядит он, как-то моложе, что ли?
В следующий миг на меня обрушился удар страшного меча, который я смог с грехом пополам парировать стволом мушкета. Тем не менее, я полетел кубарем, выронил свой мушкет и сам не знаю, как оказался в холодных чёрных, как дёготь волнах. Я решил, что это конец. От сотрясения вызванного ударом и жуткого холода я понял, что теряю сознание, и только одна мысль, неуместная в такой ситуации не покидала меня: на голове у моего заклятого врага было два рога!
Я очнулся всё от того же холода и понял, что не в силах пошевелить ни рукой,
— Всё хорошо, дон Мигель! Мы выберемся, дон Мигель! Ещё немного и я смогу согреть вас, дон Мигель! Да где же эта чёртова дырка! Ах, я старый дурак! Не смог уберечь ребёнка! Дон Мигель, не закрывайте глаза, спасение уже близко! И зачем я пустил тебя, несмышлёныш, в такое дело! Но разве можно удержать этих Самбульо, когда пахнет хорошей дракой?!
Из всего услышанного я понял, только то, что рядом были люди, а значит, появилась надежда выкарабкаться. Я открыл рот, чтобы позвать на помощь, но не смог выдавить ни звука из заледеневшего горла. Тогда я сделал над собой невероятное усилие и повернул голову в ту сторону, откуда раздавались услышанные мной слова. Адская боль в одеревенелых мышцах чуть было не погрузила меня обратно в беспамятство. Я даже почувствовал, что в шее что-то сломалось, но то, что я увидел, заставило меня позабыть о боли!
Первое, что бросилось в глаза, это был совершенно невероятных размеров красный попугай, который летел над самой поверхностью воды. Он часто хлопал крыльями, но двигался медленно, и было видно, что он невероятно устал. Причина такого поведения обнаружилась сразу же: лапы попугая судорожно сжимали ворот кирасы надетой на человека, который безжизненно лежал на воде, раскинув руки и ноги. Впрочем «лежал» это сильно сказано! Скорее он всё время норовил утонуть, так-как был в доспехах и этой птице, какой бы крупной и сильной она не была, стоило невероятных усилий удерживать его голову над поверхностью воды.
— Анхе, Анхе! — Приговаривал между тем попугай, (кстати, меня почему то совсем не удивило, что он использует связную и осмысленную речь). — Что будет если я не смогу спасти твоего пра-пра-пра-правнука? Какими глазами мне тогда смотреть на твой портрет? А что скажу твоей тени, когда мы встретимся?.. Четыре столетия насмарку!.. Но, вот кажется!..
При этих словах попугай остановился, не переставая работать крыльями, и во что-то всматриваясь. Я, по-прежнему, мало что понимал из увиденного и услышанного, но моё сознание успело ожить, и теперь лихорадочно искало путь к спасению.
Но вот попугай, похоже, разглядел то, что искал. В его глазах засветилась радость, он чаще заработал крыльями и отцепил когти правой лапы от ворота кирасы. Казалось, он почернел от напряжения, но, прилагая невероятные усилия, поднял свободную лапу и взмахнул ей так, как будто собирался царапнуть, что-то перед собой! В тот же миг в воздухе появилась некая вертикальная щель, которая тут же стала расширяться.
Я конечно не в первый раз видел межпространственный разрез, но чтобы его сделал попугай?.. Однако в тот момент мне было не до удивлений. От сознания, что может быть это и есть путь к спасению, меня бросило в жар! Я вдруг почувствовал, что могу двигаться! Но когда я попытался это сделать, меня вновь скрутила такая боль, что потемнело в глазах! Тогда, собрав последние силы, я протянул руку и уцепился за пустые ножны от меча, которые были пристёгнуты к поясу воина опекаемого попугаем.