Интервью в чёрно-белом цвете
Шрифт:
– Недавно, Ефим Зиновьевич, вы говорили, что у меня уши еврейские.
– Процесс, Серёжа, ускорился.
Оба рассмеялись.
– Семагин прессовать меня начал, – объявил капитан. – Висяки мои припомнил, рекомендовал на этом деле не зацикливаться… Вещдоки пропадали и прежде, в обморок не падаю. Но в данном эпизоде, какой смысл?
Ефим Зиновьевич пожал худыми плечами.
– Бабло, вероятно. Кругом бабло и конфликт интересов. С понедельника, Серёжа, я на пенсию сваливаю. Айда за мной.
Капитан чуть не поперхнулся сигаретным дымом.
– Как это, сваливаете?.. У нас
– Знаю, друг мой, на пенсию тебе рано. Тогда отстрели себе ногу, подхвати сифилис, оформи инвалидность – и линяй. Пойми, ты здесь – как щепка в заднице. – Развернувшись, судмедэксперт пошёл к ступенькам морга. Майский ветерок теребил его распахнутый лабораторный халат.
Капитан Кирко притушил сигарету, нацелился бросить её в мусорный бак, но помедлил. Перед броском он плюнул на окурок. Для подстраховки.
9
В кабинете редактора боком к столу сидел священник. В рясе и с крестом на шее, как водится. Тощ, сутул и невзрачен, растительность на голове и лице он имел обильную. С бритым наголо Фоловым священник являл, что называется, разительный контраст, который усиливался от их откровенной взаимной неприязни.
– Почему не опубликуете? – густым басом допытывался священник. – Вы против религии вообще или против православия, конкретно?
Редактор потёр оттопыренное ухо.
– Ни то ни другое. Статья ваша сумбурна с сложна для понимания наших читателей.
– Цитатами из Евангелия, что ли? – сверкнул очами слуга божий. – Я мог бы сократить, не проблема.
– Кроме того, текст ваш пестрит историческими неточностями.
– Ну так поправьте! У вас же есть для этого корректоры, пусть займутся! Главное, сохранить смысл!
Фролов вздохнул.
– В том-то и загвоздка. Если поправить – смысл, боюсь, улетучится. И это б ещё полбеды, пережили бы. Но куда денется неповторимый ваш стиль?
Опешив от подобного иезуитства, священник жёг редактора взором. И тут в кабинет вошёл Могилевич. Без стука, разумеется.
– Привет, Толян! – махнул он портфельчиком. – Не помешал?
Редактор вздохнул на сей раз с облегчением.
– Нет, мы уже закончили. Знакомься – отец Ефрем, дьякон. Станет нашим автором, надеюсь. А это, отец Ефрем, – журналист Игорь Могилевич, наш путеводитель по коррупционным коридорам.
– Читал Могилевича вашего. – Отец Ефрем поднялся. – Слог неплохой, но сколько злобы и желчи.
– Навалом, – согласился Игорь.
Приоткрыв дверь, дьякон обернулся.
– В Бога, молодой человек, похоже, вы не верите?
Игорь чуть склонил голову набок.
– А вы?
Отец Ефрем кивнул с таким видом, будто подтвердились худшие его опасения. Затем вышел.
– Ярко и поучительно, – прокомментировал Могилевич.
Фролов прищурился.
– А то! Вдалеке от наших редакционных неурядиц ты паришь в сферах высокого криминала…
– Толик, не начинай.
– Я в том смысле, что тебе там тяжко, а нам тут жутко весело.
– Кто б сомневался. – Игорь придвинул стул к редакторскому креслу. – Сейчас ты от веселья отдохнёшь.
– Кто б сомневался, – передразнил Фролов. – Вижу, ты загорел в Самаре.
Игорь сел,
– Храни это в сейфе, как алмаз Кохинор. Это полная копия того, что мы с тобой сейчас прослушаем вкратце. Готов?
Редактор сунул флешку в нагрудный карман рубахи.
– Сперва объясни что к чему.
Игорь кивнул.
– Разумеется. – Он откинулся на спинку стула. – За день до Самары вышли на меня двое из Горводоканала – главспец инженерно-технического центра и жена его, заведующая химлабораторией. Правда, как нынче выяснилось, жена у него другая, так что, – Игорь взглянул на часы, – сегодня ещё успею надрать самозванке задницу. Короче, эти двое порассказали мне про Горводоканал увлекательные истории, которые, конечно же, я записал. Главспец Вася Травкин… Толян, не смейся: по характеру и по внешности он типичный русский святой. Из тех, для кого в стране этой уготована участь незавидная. Он просил у меня совета и журналистской помощи. Я пообещал, хорошо понимая, что дело стрёмное. И, само собой, их предупредил, чтобы не высовывались, пока, блин, я не возвращусь с долбаного конгресса. Теперь Травкин убит, и я почти уверен, что заказчика знаю в лицо. И сволочь эту я достану, как бы её ни охраняла вся наша замечательная правовая система… Конец преамбуле, Толян. Давай слушать.
Фролов хмуро нажал на кнопку диктофона, и голос Могилевича произнёс: «Подтвердите оба своё согласие на запись.» – «Зачем? – добродушно уточнил голос Травкина. – Чтобы мы не вздумали потом отпираться?»
Редактор и Могилевич слушали без обмена репликами, без комментариев. Когда в кабинет заглядывали сотрудники, Фролов жестом просил их подождать. Перед стажёркой Володиной, однако, редакторские жесты оказались бессильны. Метнув из глаз пучок молний, девушка устремилась к столу.
– Ух ты! Какие тут люди!
Проворно выключив диктофон, Фролов поинтересовался:
– Бейджик получили?
– Угу, спасибо! Анатолий Викторович, благодаря ему, – Рита указала на Могилевича, – я выгляжу городской сумасшедшей, а газета наша смахивает на дурдом! Вы собираетесь на это как-то реагировать?! Или, Анатолий Викторович, вы слишком заняты текучкой?!
Губы Могилевича дрогнули в усмешке.
Редактор потёр диктофоном ухо.
– Уже отреагировал, – сообщил он. – Звонил мне тут бизнесмен Шумилин, приглашал кого-то из наших на шашлыки для прессы. Сделка века то ли состоялась у него, то ли намечается. На это мероприятие, само собой, я рекомендовал вас. Уверен, вы обладаете всему необходимыми качествами, чтобы воспеть шумилинские шашлыки. Считайте это боевым заданием нашего дурдома.
Могилевич кусал губу.
Рита покраснела до веснушек возле носа.
– Спасибо, Анатолий Викторович! Задание выполню с честью!
– Завтра к трём часам, – уточнил Фролов. – Адрес шумилинской дачи возьмите у Даниловой. И осторожно там, не объедайтесь. Не рискуйте здоровьем ради карьеры.
Рита выровняла дыхание.
– О’кей, Анатолий Викторович. Можете не принимать меня всерьёз, можете уволить, но, – она хлопнула рукой по столу, – своё расследование этому перцу с портфельчиком я не отдам. Не дождётесь.