Интим не предлагать!
Шрифт:
Шумно, душно, глаза слепит от белизны виниров и мелькающего света неоновых прожекторов.
Терпеть не могу вечеринки, но волею судеб за последний месяц попадаю уже на вторую, и более чем уверена, что здесь будет так же скучно, как на дне рождении Самсоновой. Будь моя воля — ноги бы здесь моей не появилось, но Малиновский сказал, что не пойти он не может, а раз у нас теперь “неземная любовь”, такая, что мы шагу друг без друга сделать не можем, то мне тоже приходится тащиться.
Чтобы не ударить в грязь лицом и не посрамить репутацию моего крутого бойфренда,
Увидев меня, спускающуюся по лестнице в гостиную, Николай Филиппович поперхнулся чаем, а Малиновский застыл, без зазрения совести уставившись на мои ноги.
— Ого, я думал, мы идём на обычную вечеринку, а не на тематическую “Клуб любителей обнажёнки”.
— Скажи ещё, что тебе не понравилось.
— Так ты для меня старалась?
— Вот ещё, — гордо тряхнув вытянутыми до зеркального блеска волосами прохожу мимо, кутая Богдана облаком любимых духов.
Всю дорогу до клуба он, ведя машину, нет-нет, да стреляет глазами по моим оголённым бёдрам и содержимому выреза топика, но, к счастью, оставляет комментарии при себе. И это хорошо, потому что мне не его юмора уровня “аншлаг” — я битый час пытаюсь дозвониться до Джона. Он вроде бы в сети, но упорно не отвечает.
Я волнуюсь, но больше недоумеваю: неужели ему самому не хочется лишний раз выйти со мной на связь? Например, два часа назад он тоже был онлайн, но даже не соизволил прочесть оставленное мной сообщение. Оно так и висит в синем окне, и смайлики-поцелуйчики кажутся мне сейчас такими нелепыми…
— Проблемы?
— Да. Ты.
— Понял, кто-то не в духе, — Малиновский примирительно вскидывает ладонь и увеличивает громкость магнитолы.
Да, я всё понимаю — он сейчас в Альпах, связь плохая, но как-то же он умудряется находить сеть. Неужели сложно черкнуть короткое сообщение: “жив, здоров, какие чудесные смайлики”
Говоря Цветковой о том, что влюблена в Джона, я, конечно, немного преувеличиваю. Ну я же не дура влюбиться в человека, которого видела только через монитор! Но я точно испытываю к нему большую симпатию и на полном серьёзе надеюсь на счастливое будущее. Совместное, разумеется.
Джон симпатичный, мужественный, очень начитанный, а ещё он обезоруживающе улыбается, как все американцы — широко, во все тридцать два зуба. Его улыбка меня и покорила.
Мы познакомились с ним случайно в интернете и сразу же прониклись обоюдной симпатией друг к другу. Было время, когда мы говорили часами, но с появлением в моей жизни Малиновского всё разительно изменилось. У меня стало меньше времени на виртуальную жизнь, да и Джон куда-то запропастился…
В общем, в Манго я уже пришла в ужасном настроении, а когда увидела несколько лиц из нашего универа, окончательно скисла. Девчонки из параллельной группы точно обсуждали нас с Малиновским и даже не думали этого скрывать, пришлось то и дело приобнимать его за талию и изображать безудержное счастье.
— А вот и наши голубки-и.
Пашутин выруливает откуда-то
— Прошу, — не спрашивая, хочу ли я, бесцеремонно пихает коктейль мне в руки и одним глотком отполовинивает свой.
Понятия не имею, надо ли разыгрывать любовь перед Пашутиным, он вроде бы друг Малиновского, но насколько близкий и что именно он знает? На всякий случай подстраховываюсь: кладу ладонь на плечо Богдана и широко улыбаюсь.
Пашутин непонимающе смотрит на наш тандем и, перекрикивая басы, кричит:
— Иди, там тебя ждут, — обращается к Малиновскому, кивая куда-то себе за спину. — На втором этаже, в зоне вип.
— И кто?
— Увидишь.
— Пойду посмотрю, я сейчас, — Богдан убирает руку с моей талии и, проворно лавируя между покачивающимися в такт электронного безобразия, поднимается по подсвеченной винтовой лестнице наверх.
Это пашутинское “увидишь” произнесённое таким тоном, когда хотят скрыть всё самое интересное, мне совсем не понравилось.
— Пойду посмотрю, я сейчас, — Богдан убирает руку с моей талии и, проворно лавируя между покачивающимся в такт электронного безобразия, поднимается по подсвеченной винтовой лестнице наверх.
Оставаться с Пашутиным не хочется, я надеюсь, что у него возникнут какие-то неотложные клубные дела и он тоже куда-нибудь свалит, но нет, он, пританцовывая, подходит ближе, пересекая мою личную зону комфорта.
— Ну как тебе тусовочка? Не сравнить с дискотеками вашего Кукуево, да?
— Я из Иваново. И тусовка так себе. Стараюсь избегать столпотворения безвкусно одетых снобов, но Богдан захотел проветриться.
— Могла бы остаться дома, у вас же свободные отношения.
— Уже нет.
— Да бро-ось, — по-свойски хлопает меня по плечу Пашутин, — я же знаю, что вот это всё у вас не по-настоящему. Месяц и всё такое, — подмигивает.
— Вот и помалкивай, раз знаешь. Все думают, что у нас любовь, и пусть думают дальше.
Какой же он до ужаса отталкивающий тип!
Мимо проходит стайка бодибилдеров в трескающихся по швам футболках и один из них задевает Пашутина обколотым синтолом бицепсом: Артём теряет равновесие и подаётся вперёд, цепляясь за мои плечи. Секундами позже, уже приняв устойчивое положение, вместо того, чтобы отойти, бесцеремонно впечатывается носом в мою шею.
— М-м, какой аромат.
— Это Шанель.
— Нет, я о коже, пахнет чем-то… Похоже на ваниль.
— Мыло “Цветочный луг”. Пашутин, заканчивай, по-моему, ты перебрал, — уворачиваюсь от его прикосновений и бегло поднимаю глаза наверх. Лучше бы я этого не делала…
Возле перил стоит Малиновский. С какой-то рыжей курицей.
Моя кофточка короткая, да, но её — вопиюще короткая, больше похожая на лифчик, а кожаные штаны такие обтягивающие, что без труда можно изучать строение женских гениталий.