Интимная жизнь английских королей и королев

Которн Найджел

Кое-кого, разумеется, шокировала открытость их связи. Джон Ивлин писал в дневнике, что, гуляя по Сент-Джеймсскому парку [31] около дома на Пэлл-Мэлл, который Карл дал ей, он слышал «весьма откровенный разговор» короля с его любовницей. Олдермен [32] в Ньюмаркете также был неприятно удивлен, когда Нелл в присутствии других людей спросила: «Карл, так я надеюсь, ты придешь сегодня ночью?»

Она также не скрывала своих притязаний на бесплатное владение домом на Пэлл-Мэлл, поскольку всегда «бесплатно оказывала свои услуги».

31

Большой

парк в центральной части Лондона, по всей длине которого тянется озеро с редкими водоплавающими птицами; первые пеликаны на это озеро были завезены из России в 1664 году, как раз во время правления Карла II.

32

Советник муниципалитета.

Хотя Нелл Гуин сохраняла верность королю, Карл отнюдь не платил ей той же монетой. Довольно долго ей приходилось делить его с красивой бретонкой Луизой де Керуай, и в то же время французский посол был убежден, что единственная женщина, имеющая влияние на короля, это его сестра.

Любимая родственница Карла Генриетта-Анна была на четырнадцать лет его моложе. Король называл ее «Минетта» и писал ей длинные письма, необычайно откровенные, в которых делился с ней сокровенными мыслями и даже описывал интимные подробности своей брачной ночи.

Еще подростком Генриетта-Анна была выдана за младшего брата французского короля Филиппа, герцога Орлеанского. Он был гомосексуалистом и трансвеститом, расхаживал в туфлях на высоких каблуках, обожал духи и румяна. У него наблюдались склонность к насилию и патологически развитый собственнический инстинкт по отношению к жене. Поэтому девушка не на шутку обеспокоилась, когда проявлять к ней интерес начал король Людовик. Взвесив возможные последствия, она вместо себя послала на свидание с Людовиком свою фрейлину Луизу де Лавальер.

В 1670 году Генриетта-Анна приехала в Англию навестить брата. Ее сопровождала молодая фрейлина Луиза де Керуай. Сраженный наповал Карл умолял сестру оставить ему девушку, но Генриетта-Анна отказалась, объяснив это тем, что обещала родителям Луизы привезти их дочь домой в целости и сохранности.

Через три недели Генриетта-Анна умерла. Карл был безутешен. Людовик XIV не преминул воспользоваться ситуацией. Решив, что не вредно было бы иметь своего агента в постели английского монарха, он повел дело так, что Луиза вернулась в Англию в качестве фрейлины королевы Екатерины.

На первых порах Луиза упрямо цеплялась за свою девственность, но в конце концов французский посол убедил ее пожертвовать честью ради блага Франции. Не исключено, что у нее зародилась надежда стать женой Карла, поскольку она интересовалась здоровьем королевы. Однако после «шутейной свадьбы» в Юстон-Холле в октябре 1672 года Луиза уступила. «В одну из последних ночей эта леди попала в постель короля, — свидетельствует Джон Ивлин, — и ее чулок вылетел из спальни, как это принято у сочетавшихся браком». Здесь вспоминается обычай выбрасывать чулки в толпу придворных, стоящих у спальни в первую брачную ночь, что символизирует осуществление супружеских отношений в полном объеме.

На сей раз в полноте этих отношений не могло быть никаких сомнений. Через девять месяцев Людовик XIV прислал свои поздравления по случаю благополучно выполненной миссии. Луиза получила титул герцогини Портсмутской и должность хранительницы опочивальни королевы, так что теперь она «не уступала в знатности прежним любовницам-герцогиням».

Карл называл ее «жизнь моя» и сказал как-то: «Я люблю

тебя больше всего на свете». Говорили, что Луиза «поразительно хороша собой», хотя она слегка косила на один глаз. С характерным для нее грубоватым чувством юмора Нелл Гуин назвала Луизу «Косабелла», а через какое-то время, заметив, что она часто притворяется больной и готова разрыдаться по малейшему поводу, окрестила ее «Плакучей ивой».

Нелл насмешливо реагировала на спесивость Луизы, ее претензии на происхождение от старинного аристократического рода. «Коли она такая знатная, — говорила Нелл, — как же она унизилась до положения куртизанки?» Когда же Луиза надела траур по некой кузине-аристократке, Нелл на следующий день также появилась во всем черном. «Разве вы не слышали? — спросила она. — Скончался татарский хан».

Помимо земель и драгоценностей, которыми щедро наделил ее Карл, Луиза получила богатые подарки от французской короны. «Почему это король Франции не шлет свои дары мне вместо Плакучей Ивы?» — спрашивала Нелл французского посла.

Англичанам казалось, что они знают ответ на этот вопрос. Над дверью в великолепные апартаменты Луизы в недавно обновленном дворце Уайтхолл [33] появилась надпись:

Потянешь за дверную ручку — А там кровать французской сучки.

Раздавались и угрозы в ее адрес. Как-то раз ко дворцу подъехала карета с миловидной молодой женщиной. Приняв ее за Луизу де Керуай, толпа окружила экипаж. Воздух наполнили антикатолические выкрики, оскорбления. Но из окна кареты высунулась головка Нелл Гуин. «Успокойтесь, добрые люди, я протестантская шлюха!» — закричала она, и негодующие вопли превратились в хохот.

33

Главный королевский дворец в Лондоне с первой половины XVI века. В 1689 году он почти полностью сгорел.

В 1675 году Гортензия де Манчини, герцогиня Мазарини, прибыла в Англию. Во время изгнания Карл пережил с ней бурный роман. Шла даже речь о браке. Тогда, в двадцать с небольшим лет, она была потрясающе красива — в ней дремала некая загадочность, которая для многих мужчин является неотразимой. Гортензия вышла замуж, но ее первый муж, герцог Мазарини, оказался религиозным фанатиком, заставлявшим жену каяться в самых изощренных формах за все ее грехи — как действительные, так и воображаемые. Через пять лет, переодевшись мужчиной, она убежала от мужа и стала любовницей герцога Савойского. После смерти герцога его вдова настоятельно рекомендовала Гортензии исчезнуть, и та уехала в Англию «в мужском костюме, парике и шляпе с пером», прихватив с собой любимого попугая и чернокожего пажа Мустафу. Несмотря на странную свиту Гортензии, французский посол заметил, что он никогда прежде не видел человека, «столь успешно противостоявшего разрушительному действию времени».

Страсть, которую король испытал в юности, вспыхнула с новой силой. «Мадам Мазарини осталась весьма удовлетворенной беседой с королем Англии», — писал французский посланник. Действительно, Карл немедленно предоставил Гортензии апартаменты, где некогда обитала леди Каслмейн. Впрочем, прибытие очередной любовницы-иностранки отнюдь не было встречено всеобщим одобрением. Как писал один современник:

Француженок при короле не счесть, И все горазды сладко пить и есть.