Интимный дневник гейши
Шрифт:
— Значит, вы с ней никогда больше не спали? — За недоверием Рэйко скрывалась надежда.
Ему очень не хотелось терзать ей душу, но Сано заставил себя признать:
— Спали, но лишь дважды… до нашего с тобой знакомства. Глициния злилась. Я был занят, работая на сёгуна, и даже не мыслил к ней возвращаться. Не было никаких диких скандалов, воссоединений, извращенного секса, никаких оскорблений в адрес сёгуна и, уж конечно, замыслов использовать Масахиро ради собственной выгоды.
Сано швырнул дневник на стол, с новой силой разозлившись на выписанный в нем мерзкий
— Я люблю тебя. И всегда был тебе верен. — От искренности и нежности этих слов его голос прозвучал хрипло. — Клянусь в этом своей жизнью.
Рэйко разрывалась между желанием поверить и страхом быть обманутой. Потом отвернулась. Сано в душе проклял «Черный Лотос» за это ее болезненное недоверие.
— Ты всегда говорил мне, что хороший детектив основывает сбои суждения на очевидных фактах. Какие факты могут подтвердить, что ты не прелюбодей? — Она осеклась, словно борясь с готовым вырваться рыданием. — Чем можно доказать, что ты не замешан в убийстве правителя Мицуёси?
Она подозревает его даже в убийстве правителя Мицуёси, даже в намерении сделать Масахиро наследником сёгуна! Сано поднял глаза к потолку, охваченный отчаянием. Чем он мог доказать, что интимный дневник — подделка? Единственным человеком, способным засвидетельствовать это, была госпожа Глициния. Сано представил себе изуродованный труп и покачал головой. Затем его взгляд остановился на дневнике, так и лежавшем на столе, куда он его бросил. Одна фраза, замеченная во время чтения, вдруг вспыхнула у него в мозгу. Схватив дневник, он пролистал страницы и нашел ее.
— Рэйко-сан, смотри!
Она не шевельнулась. Сано взволнованно прочел вслух:
— «Это случилось в том году, когда родился ребенок, в месяц отпусков. Мы с Сано-сан, сидя на крыше, любовались полной луной». Но я не мог быть с Глицинией во время полнолуния в седьмом месяце, когда ты родила Масахиро-тян. Я был с тобой. Разве ты не помнишь?
Теперь Рэйко действительно вспомнила. Эта фраза из дневника сначала ускользнула от ее внимания — Рэйко была слишком расстроена, чтобы воспринимать информацию объективно. От прилива смешанных чувств она почувствовала слабость во всем теле и, подавленная, повернулась к Сано.
— Помню, — выдохнула она, услышав в своем голосе несказанное облегчение.
Ее недоверие и признание Сано превратили мужа в чужого человека, способного на прелюбодеяние и предательство, но теперь он снова казался ей самим собой. Ободряющая улыбка проглянула сквозь тревогу на его лице.
— Сёгун в том месяце дал тебе отпуск. Ты взял нас с Масахиро-тян в религиозное паломничество.
Храм, где они жили, находился в трех днях пути от Эдо, отпуск в общей сложности длился десять дней, и Сано никак не мог приехать к Глицинии в Нихонбаси в период полной луны.
— Ты уложила Масахиро-тян спать, и мы вдвоем любовались луной в саду, — вспоминал Сано.
— И занимались там любовью. — Слезы, которые Рэйко все время сдерживала, теперь полились из
— Если ты простишь, что я ничего тебе не рассказал, — ответил Сано.
Его лицо было таким искренним и виноватым, что вся злость, тлевшая в душе Рэйко, исчезла. То ли она шагнула к нему, то ли он к ней, но они с Сано сжимали друг друга в объятиях. Она чувствовала, как отзываются в нем ее рыдания, как мешаются на ее щеке их слезы. Руки Сано ласкали ее с такой нежностью, какой — она не сомневалась — госпожа Глициния никогда не получала. Ее тело пылко отвечало на его прикосновения. Дыхание участилось, объятия становились все крепче.
И все же они оторвались друг от друга, поскольку должны были обсудить очень важные вопросы. Рэйко подогрела чайник с саке, и они сели, поставив перед собой поднос с чашками и положив дневник.
— Если дневник писала не Глициния, то кто? — спросила Рэйко, разливая дымящийся напиток.
Сано принял из ее рук чашку, его лицо помрачнело.
— Я знаю одного человека, который мечтает, чтобы меня обвинили в убийстве и заклеймили как изменника.
— Ёрики Хосина?
Сано кивнул.
— Хосина знает о дневнике и о том, как он выглядит — он слышал, как камуро Глицинии мне его описывала. Возможно, он изготовил эту подделку и подбросил ее канцлеру Янагисаве. После этого ему оставалось только ждать.
— Когда канцлер использует дневник против тебя? — Рэйко погрела руки о чашку с саке, прежде чем сделать глоток — Но как же ваше перемирие?
— В этом случае перемирие меня не спасет… — Сано выпил свою чашку и налил новую. — Пусть даже Янагисава хочет мира между нами, он не мог бы проигнорировать свидетельство, что я оскорбил сёгуна и интригую против него и что у меня была причина убить правителя Мицуёси. Он был бы вынужден передать дневник сёгуну независимо от того, верит в мою виновность или нет.
— Ведь покрывательство вероятного изменника выставит изменником и его самого, — поняла Рэйко.
— Он мог бы колебаться, если бы единственный знал об этом, — продолжил Сано, — но он не единственный. Автор дневника тоже все знает. И еще автору известно, что дневник у Янагисавы. И хотя мы с канцлером больше не воюем, однако друзьями тоже не стали. Он ни за что не поставит себя под угрозу ради меня. Хосина знает своего любовника и ищет способ навредить мне. — Сано взглянул на дневник. — Это скорее всего его рук дело.
Несмотря на все основания считать автором дневника Хосину, у Рэйко мелькнула другая догадка.
— Если это не Хосина… — Ее голос дрогнул — идея казалась правдоподобной, но уж очень нелепой.
— Ты подумала еще о ком-то? — спросил Сано.
— Я думаю о госпоже Янагисава, — тихо проговорила Рэйко.
Сано удивленно посмотрел на нее.
— Как она могла узнать, что Глициния вела интимный дневник и он пропал?
— Возможно, подслушала, как канцлер с Хосиной обсуждают это дело.