Into the Void

Lake Haus

Прошло тридцать лет, а на ее теле и складки нет, казалось даже, что оно стало моложе и красивее. Стройные длинные ноги, нежная светлая кожа, маленькие пяточки, упругие ягодицы. Изгибы настолько плавные, а формы настолько соблазнительные, что кровь в жилах старого, но активного мужчины начала бежать по венам быстрее, а сердце биться сильнее. Грудь ее обволакивалась чистой белоснежной рубашкой, шлейки белых трусиков скользили по гладким ножкам и прятали за собой ее сокровенное место. Она надела черную приталенную юбку, в которую заправила рубашку. Девушка носила высокую обувь пурпурного оттенка

с небольшим каблуком, в этом же оттенке были выполнены ее облегающий жилет и длинный до лодыжек плащ.

– Хм, – шмыгнула ведьма, – только не говори, что ты возбудился, старый пень.

– Тело у тебя не из уродливых, но не думай, что сможешь меня этим спровоцировать, – огрызнулся Эрден, хоть и соврал в том, что это его ни капельки не возбудило.

– Ах да, как я могла забыть. Ты же меня презираешь.

Девушка взяла чай, на этот раз в руки, а не по воздуху, и присела на скамью. Последние сказанные слова еще долго витали в воздухе.

В комнату вошел черный кот. Пройдя мимо Эрдена, он устроился подле хозяйки на скамье и свернулся в клубочек.

– Славно. Раз уж ты здесь, то не тяни. Говори, зачем пришел. В знак того, как долго ты добирался сюда из своей халупы, я хотя бы выслушаю тебя.

Эрден начал медленно:

– Я буду краток, ибо времени у нас нет. В нашей деревне убиты трое мужиков, один пропал. Следы когтей на трупах не принадлежат ни одному известному животному или человеку. И, скорее всего, – он выдохнул, – имеют магический характер.

Ведьма слушала его с полным вниманием и серьезностью, а по ее лицу было видно, что у нее множество вопросов.

– Магический, мать его, характер, – повторила она. – Ну что ж, очень любопытно. Смотрю, ты на старость лет стал знатоком магических дел.

– Обстоятельства вынуждают меня идти на самые крайние меры.

– Такие меры, как преодоление собственной гордости. Похвально, сержант, похвально.

Эрден вновь почувствовал раздражение от того, что его назвали сержантом, но, как и сотрудничество с ведьмой, это можно перетерпеть ради спасения деревни.

– Значит, приходит в ведьминский дом королевский солдат и просит о помощи в магическом деле – звучит как начало какого-то анекдота. Ты ведь за этим и пришел, верно? Просить о помощи самое гнусное существо на свете, которое хотя бы часть дерьма может разжевать? Я могу понять, почему ты не обратился за помощью к армии – этим ублюдкам сейчас не до этого. Но с чего ты решил, что я помогу тебе и твоей деревушке?

– Потому что, Юзефина, за тобой должок.

Ведьма пристально смотрела ему в глаза, словно прорываясь прямо в душу, но она знала, что он воспользуется этим.

– Ты ведь помнишь прошлое не хуже, чем я. Значит, мою услугу ты тоже должна помнить.

– Я-то надеялась, что ты давно коньки отбросил, а тут, гляди-ка, живой и даже ходишь. Перед смертью решил долг вернуть?

– Умирать я еще не собираюсь. Но боюсь, что смерть близка, если мы ничего не предпримем.

– Зная, что деревню ожидает звездец, ты не свалил на своем старом коне куда подальше, а прискакал за помощью к ведьме, – прокомментировала Юзефина.

«Ладно», – прозвучало в доме. «Дай мне собрать вещи».

* * ** * ** ****** ** * * * * * * * * ** ****** * * ** * *

В

то время в «Тропах» вновь лил дождь, и на улице похолодало. Больная мать Сандры попросила дочь закрыть окно от сквозняка и укрыть ее еще одним одеялом. На деревянном столике рядом с кроватью стояли кувшины и кружки с водой, а на стульях, столе и подоконниках были разбросаны мокрые тряпки.

Сандра сидела около лежачей матери и задумчиво смотрела в пол.

– Сандра, ты меня слышишь? – достучалась Елена. Оказалось, она уже несколько раз звала дочь, но та была слишком погружена в себя.

– А, да, прости. Что-то нужно? – любяще поинтересовалась Сандра.

– Потемнело за окном, огонь бы разжечь, теплее станет.

Грозовые тучи окутали небо, где-то далеко гремел гром. Сандра растопила камин, попутно поднося маме воды и украдкой поглядывая на дом Эрдена в надежде увидеть там свет.

– Как тебе так? – Спустя некоторый час Сандра разожгла огонь, и в доме сразу стало теплее и светлее.

– Прекрасно. Спасибо, Сандра.

Углы домика, которые ранее оставались в тени, теперь очерчивались все яснее. Сандра бросила взгляд на оружие, трофеи и рабочее место отца, где прежде каждый день лежало окровавленное мясо и шкуры зверей. Хотя Фридрих редко разделывал добычу дома – в деревне для этого построили хижину охотника, – семья привыкла к виду и запаху крови, заполнявшему весь дом. Теперь этого не было, и для Сандры привычный запах изменился до неузнаваемости.

– Сандра.

– Да, мама?

– Может, поговорим об этом?

– Тебе лучше не стоит сейчас вести такие разговоры. В твоем состоянии это лишнее.

– Девочка моя, молчание не принесет пользы. А ты переполнена заботами и мыслями.

– Я просто не знаю, что сказать. Я никогда не чувствовала себя настолько подавленно.

Елена тяжело приподнялась и протянула руки к дочери, приглашая ее обнять. Сандра бросилась в объятия матери, по ее виду было видно, что она на грани слез.

– Троих папиных друзей жестоко убили какие-то твари, а сам он куда-то пропал. Я даже не знаю, что с ним. Может, он уже мертв, а может, блуждает где-то в лесу, прячется от чудовища, совсем один и без возможности вернуться или позвать на помощь. И вдобавок твое состояние, мама. Я не понимаю, чем мы могли разгневать богов, чтобы они послали нашей семье столько несчастий.

– Милая, кха-кха, я тоже это чувствую, мне тоже тяжело думать о том, что с ним. И мне жаль, что тебе приходится тратить так много жизненной энергии, чтобы ухаживать за старой обузой, какой я сейчас являюсь.

– Не говори чепухи. Вы с отцом – самые дорогие мне люди. Я бы скорее отказалась от своей жизни, чем бросила вас в болезни или другом недуге. Вы для меня всё, и я не хочу вас потерять…

Сандра начала плакать. Под крылом у матери она чувствовала заботу и любовь, с ней она всегда могла быть открытой и не боялась быть отвергнутой. Руки Елены дрожали, из-за чего ее поглаживания по макушке дочери получались неловкими, но такими же добрыми, как прежде. Сандра лежала у матери на коленях и смотрела на дом старика Эрдена.