Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Но и это еще не все. Буквально только что мне позвонили из банка и уведомили, что на счет перевели без малого двадцать тысяч рублей. И кто бы мог подумать — Хмельницкие! Семья, готовая убивать и калечить за копейки, невесть с чего расщедрилась на такую сумму. Не хочешь рассказать, что вообще происходит?
Да, именно так меня и отчитывал папа — аж сердце екнуло от тоски и ностальгии.
— Не могу, — ответил, как есть. — Скажу лишь, что все это ради сестры.
— Это не ответ. Когда речь заходит о подобных вещах, нужны подробности.
Так что я могу подписать эту бумагу, — Андрей хлопнул ладонью по листу с машинописным текстом, — и кровавые деньги Пана отправятся обратно в его воровскую казну, где им самое место. А тебя ждут серьезные разбирательства, потому что ты нарушил главный принцип нашей семьи — никаких якшаний с бандитами.
А то, что я вижу, меньше всего похоже на честный бизнес. И если ты не подчинишься, я пойду дальше и подниму вопрос о лишении тебя наследства. Моя семья и так в упадке. И я не позволю, чтобы ты окончательно ее похоронил. И потому я требую, чтобы ты оставался дома до тех пор, пока ситуация не прояснится.
— Прости, но я не могу.
— А придется, — в кабинет вошел Орест Пушкин, придерживая ладонью саблю, а следом — двое вооруженных револьверами городовых. — Старцев Гектор Андреевич — у нас есть ряд вопросов по поводу вашей деятельности. Вот повестка — ознакомьтесь и следуйте за нами. А вы, Андрей Семеныч, не волнуйтесь. Вы сделали правильный выбор.
Глава 11
— Вы не имеете права!
— Имеем, имеем, — Орест бережно взял меня под локоть. — Вот документы, вот печати.
— Отец, одумайся! — прорычал у порога.
— Я уже все обдумал, — Андрей подошел к окну и свел руки за спиной. — Или сделаешь по-моему, или ты мне больше не сын. Лучше запятнать честь нищетой, чем кровью. Грязные деньги никому еще не принесли счастья. Уведите его.
— Пошли, — усач в синем мундире склонился к уху и звякнул висящими на поясе наручниками. — Не усугубляй.
Пришлось подчиниться, иначе спор мог перейти в драку, а проблем с домом Пушкиных мне совсем не хотелось.
Из участка свяжусь с Юстасом, и он все разрулит. Час потраченного времени не стоит колдовского боя — я уже видел, чем это может закончиться.
Меня усадили в зарешеченный кузов полицейского грузовика, будто опасного преступника, и повезли в неизвестном направлении.
Ожидал, что как знатную особу доставят в главное управление на площади, однако фургон остановился у заштатного околотка рядом с громадным сталелитейным заводом.
Конвой сопроводил в мрачное помещение с грязным полом и запер в камере. Собственно, весь участок состоял из двух комнат — обезьянника и кабинета. И кроме нас здесь никого не было, даже конвоиры остались снаружи.
Орест же развалился за единственным
— Эх, хороша. Пожалуй, ради такой прелести и стоит терпеть Пана. Будешь?
— Я требую звонок, — сказал наугад, предположив, что нечто подобное аристократам дозволено.
Полицмейстер разложил на тарелке копченое сало, соленые огурчики и чеснок. И облизнул пухлые губы, с вожделением уставившись на простецкую, но сытную поляну.
— Может, сальцу? Это вторая причина, почему я кое-как перевариваю Хмельницких.
— А третья — взятки? — не удержался от усмешки.
— Нет. То четвертая. А третья — вот, — рядом с блюдом легла краюха ржаного хлеба. — Посмотри — амброзия! Пища богов. Точно не будешь?
— Я требую звонок. Не смей меня игнорировать, Орест. На кону жизнь моей сестры.
— И кому же ты хочешь позвонить?
— Обер-прокурору. Ты мешаешь делу государственной важности.
— Хо-хо… — Пушкин хлопнул вторую и утер порозовевшие щеки. — Медаль получил — и сразу важным и деловым стал.
— Медаль? — я нахмурился. — Какую еще медаль? Мне ничего не вручали.
— Потому что еще не довезли. Из самого императорского дворца едет! — мужчина сделал небольшой бутерброд и целиком сунул в рот. — Говорят, адмирал выхлопотал — за спасение сына. Но такой медали нет, поэтому дадут за отвагу третьей степени.
Не знаю, чем ты заслужил такую награду, но слухи ходят разные. Якобы, помог прикончить контр-адмирала янки. Ох-хо-хо, Гектор. Только с фронта вернулся, а уже ввязался в новую войну. Неужели твой отец прав? И пора бы тебе остепениться, осесть да взяться за голову.
— Ты меня для нотаций здесь запер? — я оперся ладонями на прутья. — Дай поговорить с Юстасом. Ситуация крайне серьезная.
Орест хотел что-то ответить, но тут хлопнула входная дверь, а в коридоре послышались тяжелые шаги и брань.
Двое рослых городовых едва удерживали под руки молодую девушку, которая брыкалась и вырывалась, что заарканенная лошадь.
Мужчин спасали только кандалы на запястьях, и даже с ними бестия умудрилась подпрыгнуть и сбить со стола башню из бумаг.
Теперь понятно, почему лицо разбито, короткие светлые волосы взлохмачены, а заляпанная кровью белая рубаха разорвана на груди.
Довершали образ лихой бандитки кожаная жилетка, штаны и сапоги со шпорами. Хотя узнице больше подошла бы морская форма — мат-перемат стоял такой, что уши покраснели бы даже у боцмана. Причем с пиратского корабля.
— А ну отпустили, псы позорные! Да вы знаете, с кем связались?! Да вас на ремни порежут и в лесу закопают! — и это самое пристойное, что вырвалось из окровавленного рта.
Арестантку кое-как затолкали в камеру и спешно заперли дверь.
Девушка в ярости тряхнула решетку, и, поняв, что уже не сбежать, зверем зыркнула на меня.