Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
Иначе репутация наших семей сильно пострадает. О Рите и так ходят всякие слухи — вплоть до того, что в любовных делах она предпочитает, простите, девушек. А если всплывет ее пристрастие к наручникам и плеткам, я точно не выдам ее замуж.
Да ладно, усмехнулся про себя. Как раз наоборот.
— Мне кажется, вы сгущаете краски, — судя по игривому тону, магистр думала так же. — И чего-то не договариваете.
Давай, давай, прижми старика! Не расколется — так хотя бы попотеет. А то что, мне одному страдать?
— Но из глубочайшего
Да млять!
— Премного благодарен, — представил, как хитрец учтиво склонил голову. — Не сочтите за взятку, но как насчет бутылочки настоящего карибского рома?
— Темного? С тростниковым сахаром?
— Так точно. Как в старые добрые времена.
— А вы умеете заинтриговать даму, адмирал. Но мне нужно проверить больного.
Ну же, вперед! Мы почти у цели!
— Что ж, — Генриху пришлось отступить, чтобы не вызвать подозрений. — Долг — превыше всего.
— А впрочем… — цокот затих в шаге от двери, — можно и обождать. Ночью Гектора все равно проведает дежурный целитель. А утром уж зайду сама, — цок-цок-цок обратно к лифту. — Так сколько там говорите у вас бутылочек?
Зараза. Сорвалось у самого берега. Ну, ничего, хватит уповать на удачу и вмешательство свыше. Справлюсь и сам.
Дождавшись, когда голоса гостей полностью стихнут, отсеченные колдовской перегородкой шахты, вернул вспоротую подушку на место. Поджег перья зажигалкой и прильнул к стене с дубинкой наперевес.
Подушка мгновенно занялась, сквозняк вытянул густой дым в коридор. Прикорнувшие охранники всполошились, затопали и, ругаясь через слово, принялись бряцать связками ключей.
— Пожар! — крикнули от лифта.
— Вижу, мать твою! Помоги открыть!
Впопыхах «бушлат» нашел нужный, отпер дверь и ввалился в палату. Солнце уже село, лампы я выключил, и единственным источником света были плафоны в коридоре.
Так что встревоженные бойцы далеко не сразу заметили меня. И только когда первый упал, огретый по затылку, а второй отшатнулся, схватившись за разбитый нос, бойцы поняли, что это — ловушка. Но было уже поздно.
Я швырнул дубинку в лицо третьему, а четвертый успел вскинуть карабин. Но стрелять, разумеется, не стал, потому что меня приказано стеречь как зеницу ока и ни в коем случае не убивать.
Поэтому перешел в рукопашную и попытался загнать в палату прикладом, но я в два приема обезоружил наемника и отправил полежать на кроватке его самого.
«Разбитый нос» очухался и накинулся с кулаками. Я уклонился от джеба в челюсть, поднырнул под хук с правой и в прыжке саданул апперкотом. Бугай как стоял — так и грохнулся, точно опрокинутый шкаф.
Последний, тряся набухающей на лбу шишкой, разбежался и ударил плечом в грудь. Сшиб с ног, как тростинку, навалился всей тушей и сжал в медвежьих объятиях — не то, что не шелохнешься, не вздохнешь.
Тут мое бегство, скорее всего, и закончилось бы, но Варя не
— Спасибо, — выбрался из-под здоровяка и за шиворот втащил в палату. — Ну-ка, помоги…
Вдвоем затащили внутрь остальных, раздели и уложили по койкам. Кого надо — перебинтовали и оказали посильную помощь. Уверен, этим молодцам не привыкать получать по тыквам, так что все обойдется.
Закончив, облачились в холщовые штаны цвета хаки, сапоги, гимнастерки, бушлаты и черные береты. Сунули за пояса кинжалы и взяли по карабину, но все найденные патроны забрал себе.
И пообещал поделиться, когда выберемся за ворота. Не хватало еще, чтобы девчонка сгоряча кого-нибудь застрелила.
На мне трофейная одежда сидела еще более-менее, Варвара же напоминала ребенка, решившего примерить отцовские вещи. Но нам в таком виде не границу пересекать — главное незаметно выбраться из башни.
Сначала хотел пойти к Распутиной и все рассказать, но после недавних событий передумал. Вполне очевидно, магистр поверит Генриху, а не мне, так что лучше положиться исключительно на свои силы.
— Держись рядом, — свернул в боковой коридор, что вел к лестнице — на наше счастье, никем не охраняемой. — И ничего не бойся.
Я направился к двери, и с каждым шагом сердце билось чуточку быстрее. Азарт и легкий страх подстегивали мотор, как и предвкушение долгожданной свободы. А в мозг сверлом ввинчивалась одна и та же мысль — только бы не сорвалось, только бы не сорвалось…
Рывком распахнул плотно подогнанную створку, увидел прямо перед собой щуплого вихрастого паренька в темной «тройке». Он стоял у зарешеченного окна — ступени винтом спускались по внешней стене — будто школьник, прячущийся за углом, чтобы безнаказанно предаться вредной привычке.
В зубах — сигарета, меж пальцев — крохотное солнце, от которого паренек собирался подкурить. Тусклые отсветы играли в серых глазах, и с каждым мигом в них разгоралось все больше огня.
Все-таки на лестнице поставили охрану, но я и не предполагал, что такую. Все равно что приказать танку стеречь мышиную нору. На мой взгляд, явный перебор, но адмирал считал иначе. И велел своему сыну охранять последний путь к отступлению.
Глава 25
— Спокойствие, — медленно поднял ладони. — Только спокойствие. Видишь? — рукава сползли с запястий, обнажив браслеты с мерцающими знаками. — Они все еще на мне. Я не опасен. И ничего тебе не сделаю. Да и не собираюсь.
— Замолчи! — несмотря на очевидное превосходство в силе, голос юнца дрогнул. — Возвращайся в палату, живо!
— Послушай — я вам не враг. И я очень хочу разобраться, что случилось на самом деле. И я знаю, с чего начать.
— Не заговаривай мне зубы, предатель! — меж сжатых пальцев брызнули протуберанцы. — Я верил тебе! Моя сестра верила! Отец относился к тебе, как к другу! А ты…