Интриги королевского двора
Шрифт:
А тут еще…
Дамис Рейс выводил графиню из себя. И Лиля на полном серьезе размышляла — не отправить ли его к чертовой бабушке в Альтвер?
Плевать, что зима. Если Бог милостив — выживет, а не подохнет. А подохнет — переживем.
Учителем он был неплохим, но… Бывает такое с женщинами. Когда у них «женская интуиция».
Вроде бы ничего такого, на что можно людям пожаловаться. Но взгляды. Вздохи. Вроде бы случайные прикосновения к руке.
Цветов не было, но зимние букеты были. Хвоя с ягодами… красиво, но…
Лиля нервничала, раздражалась
Итак — свет!
Дамис Рейс шел к графине как на праздник.
Заметила?
Безусловно. Он все сделал, чтобы его заметили. И теперь… что она будет делать? Краснеть? Опускать глаза?
Интересно, какая она в любви?
Да, днем графиня сильная и жесткая, но она ведь женщина. Всего лишь женщина. А женщины по определению слабые и хрупкие. Ищущие сильное плечо. И всегда готовые на кого-то опереться. Это нормально и правильно.
Он ожидал многого. Смущения, робости, удивления…
Чего он не ожидал — так это того, что его официально вызовут в кабинет. Лонс выйдет и Лиля, даже не вставая из-за стола, посмотрит на него с интересом.
— Итак, любезнейший Рейс, что все это значит?
Лиля долго готовила эту сцену. Подбирала место, наряд… Ей надо было сейчас выглядеть внушительно и она будет выглядеть именно так.
Свободное черное платье скрывает избыток полноты, стол завален свитками и книгами, гостевое кресло убрано, так что любой вызванный должен стоять перед ней, как провинившийся школьник в кабинете директора.
Дамис с порога наткнулся на ледяной взгляд.
— Итак, любезнейший Рейс, что все это значит?
— В-ваше сият-тельство?
— Да. Вот и объясните мне, что это за взгляды, букеты и прочее. Вы мне уже месяц жить спокойно не даете. Почему?
Дамис на миг даже опешил. А потом решил раскрыть карты.
— Ваше сиятельство, простите мне мою наглость…
Возможно, здесь ожидалась реплика от графини. Но Лиля молчала. Иногда, собирая анамнез на больных, она понимала: вопросы могут и навредить. Дай человеку выговориться.
И Дамиса понесло. Он рассказал, как ждал приезда сюда. Как восхитила его лично Лилиан Иртон. О ее красоте, уме, достоинствах и выдающихся душевных качествах можно было написать целую поэму. А потом еще положить на музыку и спеть.
И несчастный влюбился. По самые уши.
А госпожа графиня не обращала внимания, была холодна и недоступна, как звезда с ночного небосклона… и что оставалось делать несчастному?
Лиля слушала и косела. Чуть ли не в буквальном смысле слова.
Нет, ну что за бред? Она, конечно, женщина симпатичная. Особенно сейчас, когда ушла лишняя вода. Но чтобы мужика вот так пробрало?
Дамис отвешивал комплименты ее глазам и волосам, плел что-то про пряди, в которых запутались солнечные лучи,
Учитель. Всего лишь учитель. По нынешним временам — человек, стоящий между слугами… и чуть более привилегированными слугами. Он просто не может влюбиться в графиню. То есть теоретически — может. Но практически за такое его просто повесят на суку, без суда и следствия. И он не может этого не понимать.
На что тогда расчет?
На то, что она — одинокая, вся такая несчастная, без секса, без мужа-управителя под боком, просто упадет к нему в руки, как спелое яблоко?
Или…
В первую минуту Лиле эта мысль показалась глупостью. Но ведь паранойя не означает отсутствия слежки, так? Согласно законодательству, если она поймает супруга на горячем, она может только развестись. А если наоборот — тут все куда печальнее. Изменницу могут и в местный монастырь засунуть, а это жуть такая, что тюрьма раем покажется.
Какая-то подстава? От мужа?
Лиля вспомнила доносы Эммы. Учитель спермотоксикозом не страдал, ибо регулярно пользовался услугами Мэри. А то и еще пары служаночек. Лиля специально в свое время попросила Эмму подобрать не особо благочестивых. Мужиков в замке много, надо же им напряжение сбрасывать…
Да и… Лиля до сих пор считала, что была красивой. А сейчас ей до красоты как до Китая. Кто поведется вот на это?! Пусть уже и не сто килограммов. Пусть девяносто, но при росте примерно сто семьдесят сантиметров — все равно много…
Так что об искренней любви речь не шла. А расчет… а на что мужик рассчитывает?
Связь аристократки и учителя долго не продлится. Дамис даже не шевалье. Он сын купца, то ли шестой, то ли седьмой.
Подарки? Может быть.
Материальная выгода? Почему нет…
И компромат.
Даже если здесь не знают такого слова, само понятие в ходу. И шантажируют здесь ничуть не хуже, чем в двадцать первом веке. И подставляют… Эй, это еще что?!
Вконец разговорившийся учитель решил перейти от слов к делу, обежал стол и рухнул перед Лилей на колени. Цапнул ее за ручку и принялся так нацеловывать, словно кисть шоколадом обмазали…
Лиля резко рванула руку.
— Пусти!
Куда там… собственная неотразимость перла до такой степени, что мужчина положил вторую руку Лиле на колени и нес какую-то чушь, мол, не встанет, пока госпожа графиня не…
— Пусти! — посерьезнее рявкнула Лиля.
Вторая рука поползла в нехорошем направлении. Лиля уже хотела звать на помощь, но тут…
— Ааааааааааа!!!!!
Дамис, взвыв, рухнул носом ей в колени, а над поверженным врагом материализовалась собачья голова. Несколько секунд Лиля соображала, что произошло, а потом вскочила на ноги.
— Умница ты мой!
Нанук, которого Лиля держала при себе большую часть дня (щенок должен привыкать к хозяйке), не стал дожидаться команды. Вирманские сторожевые — очень умные собаки. Услышав гнев в голосе хозяйки и поняв своим собачьим умом, что этот дядя нападает, щенок поступил просто.