Интрузия
Шрифт:
– А ты, педрила? Чё сюда припёрся?
Ещё один удар и удалец падает на колени, держась за горло.
Третий уже отпрянул от девушки и навёл на Барго пистолет устрашающих размеров. Шаг в сторону, перехват, хрустит сломанное запястье, пистолет падает на землю. Бандит теряет сознание от боли.
Девушка стояла, вжавшись в стену дома, платок сполз на плечи, и в последних лучах заходящего солнца, пробившихся через облака, на голове засияли абсолютно рыжие волосы. Порванная кофточка открывала ослепительной белизны грудь с редкими конопушками. У Барго внезапно пересохло во
Красотка, по сценарию, который нарисовал себе в голове Барго, в этот момент должна была бы откинуться на его правую руку, подставляя губы для поцелуя, а сиськи - в его полное распоряжение. Такую завлекательную картину он видел на яркой глянцевой обложке книжки "Агент ХХ7. Доктор Нет", что неизвестным путём попала к ним в котельную. Девушка, видимо, этой книжки не видала, потому что повела себя, по мнению парня, совсем не по-людски. За спиной зашевелился один из отморозков, застонал. Рыжая испуганно произнесла:
– За-зачем же так жестоко надо было с ними? Им же больно! Может, им надо помочь?
Барго опешил и отдёрнул руку от груди. Это от неожиданности, не иначе. Грудь была того самого, подходящего размера, что должна была бы целиком поместиться в его широкую ладонь, и ещё бы чутка осталось. Он сделал шаг в сторону и внимательно посмотрел на столь необыкновенное, уникальное явление природы. Девушка стыдливо запахнула порванную кофточку и прижала её кулачком к подбородку. Посмотрела Барго в глаза. Взгляд был ясный, нет, не обкуренная, но откуда в этом поганом мире появляются такие глаза?
– Ты с какого дерева упала, детка? Её пером щекочут, а ей жалко!
Дура, непроходимая дура. И глаза, чёрт, отрава, - мелькнула шальная мысль.
– Но может, с ними можно было договориться? Зачем же так, ногами по лицу? Они звали пойти с ними...
– и добавила севшим голосом, - поговорить...
– Ты хоть поняла, что сказала? А кофточку ты сама на себе порвала, в припадке буйной страсти?
Парень отогнал всякие ненужные мысли и ещё раз придвинулся к такой манящей груди.
– У меня, между прочим, жених есть!
– пискнула девушка, пытаясь отстраниться.
– Надо же, - пробормотал Барго, - не все ещё в проститутки подались, - но руки убрал.
– Общие представления об обществе индивидуум черпает из своего ближайшего окружения, - совершенно неожиданно сообщила рыжая.
– Ты меня как обозвала?
– на автомате спросил парень, хотя прекрасно понял, что она сказала. Просто не ожидал от столь глубокомысленных обобщений в этом месте и в это время.
– Я хотела сказать...
– Я понял, что ты хотела сказать, - перебил её Барго, - не тупой. Ты права. В нашем городе у нас своя жизнь, у вас - своя.
– Я не с вашего города, я к дедушке приехала, - сообщила рыжая, - только дедушке плохо и мне надо в аптеку! Срочно, в аптеку, - упрямо добавила она.
– Какая аптека в это время? Вызови доктора.
– У нас нет денег на доктора, а я знаю, какие капли нужны дедушке!
– упорствовала рыжая.
– Ты пока до той аптеки, которая работает, дойдёшь, тебя на каждом перекрёстке...
– Барго хотел сказать "будут раскладывать", но неожиданно
– Но дедушке плохо! У него сердце! Надо срочно!
– чуть не плача, но, тем не менее, твёрдо объявила девушка.
– Нет, ты не поможешь? Нет? Ну тогда я сама!
С точки зрения Барго это было совершеннейшим безумием. Хотя, судя по всему, эта малахольная готова пройти через весь город, смириться с разными групповыми извращениями, но лекарство больному дедушке принести. Просто она не понимает ещё, догадался Барго, не понимает, что это такое. Что такое попасть на хор к отморозкам в районе Рынка, и куда потом такие непроходимые идеалистки исчезают. Хотя, в нормальных районах идеалисток днём с огнём не найдешь, исчезли в порядке естественного отбора, а те дуры, что идут в такое время на Рынок, точно знают, зачем идут, и умеют избегать всяких ненужных встреч. Господи, и откуда она такая взялась на мою голову? Мысль задрать ей подол никуда не исчезла, - чёрт, такая нежная грудь, а губы? нежно-розовые сухие губы очаровательной формы, и нижняя губа чуть-чуть больше верхней, а глаза её и вовсе вгоняли его в ступор, - но Барго отодвинул её на потом. Никуда рыжая, в самом деле, не исчезнет, а пока надо разобраться с непонятками. Кочегар страсть как не любил мутных мест в своей жизни.
– Стой здесь! Не дёргайся, дура. Пойдёт она! Стой и жди, я сейчас.
Он подошёл к лежащему в позе эмбриона парню и пощупал пульс. Чёрт, помер. Очень некстати, видать не рассчитал, порвал печень. Барго подошел к следующему телу и пнул его. Бандит застонал, открыл глаза и простонал:
– Ты знаешь, на кого ты наехал, Горбатый? Я тебя узнал! Ты труп, Горбатый, за нас весь девятый блок подпишется.
– От как, - Кочегар ещё раз пнул по рёбрам говорившего, - это тебе за Горбатого. Девятый блок, гришь? А за каким хреном в шаритесь по нашему раёну? Вы чё, нюх потеряли и берега попутали? Вы девку на Шпильке хотели разложить и думаете это вам так?
– Иди ты нахрен, Горбатый! Девятый блок где хочет, там и ходит!
– Ну-ну. Это в корне меняет дело.
Третий парень так в сознание и не пришёл. Барго подошёл к канализационному люку, заточкой из толстой арматурины поддел крышку. Осторожно, чтобы не греметь, отложил её в сторону.
– Ты чё задумал, Барго! Барго! Может не надо?
– заскулил бандит, поняв, куда клонится дело, и начал отползать к стене
– А, значть вспомнил, как меня зовут? Это хорошо. Хотя тебе уже всё равно. Прежде чем доставать ствол, чудила, надо знать, что им не угрожают, а из него стреляют. Но тебе-то уже всё равно.
Кочегар резким движением воткнул нож бандиту в сердце. Тело дёрнулось и затихло. Подтащил его к колодцу, перевернул на бок и столкнул труп вниз. То же самое сделал и с остальными бандитами. Контролька, пробормотал он, ишь, повадились, а свидетели мне на хрен не упали. Похоже, Опарыша надо на толковище вызывать, или приструнить более радикальными средствами. Осторожно закрыл крышку люка, обернулся к рыжей. Девушку трясло.
– Ты ... ты... что? Ты их за-за-чем в колодец? Ты их убил?