Интуиция

Бартол Эми А.

— С чего ты решила, что вампиры не могут выходить на улицу в дневное время? — спрашивает он, и я молча проклинаю Брема Стокера за его видение истории.

— Так зачем тогда логово? — спрашиваю я, говоря о глухих камерах, выдолбленных из камня.

— Это всего лишь один из моих многочисленных домов, питомец. Это уединенное место, вдали от людей и любопытных существ, — говорит он, теперь уже ухмыляясь.

— Как ты относишься к чесноку? — равнодушно спрашиваю его я, и вижу, как он улыбается еще больше. — Это такое странное место.

Как ты его нашел? — я смотрю, как мерцание свечей отражается на потолке. Если бы я находилась здесь с тем, кто мне нравится, это выглядело бы романтично.

— Эта шахта была закрыта несколько десятилетий назад. Я купил ее, потому что она находится рядом с водоемом. Мы сами все здесь обустроили, — отвечает он, глядя на стены ванной.

Он подходит к печи, где лежат гладкие камни. Берет пару штук, подходит к ванне и аккуратно укладывает их возле моих ног. Вода медленно начинает прогреваться, и я придвигаю ноги ближе к камням, чтобы насладится излучаемым ими теплом.

— Кто делал колонны в зале? — спрашиваю я, потому что они похожи на произведение искусства, и делает это место словно оно было построено в другое воем — в другом мире. На них замысловато вырезаны горгульи и другие фигуры. Другие колонны гладкие как стекло, с прожилками руды.

— Нам нужно было как-то укрепить потолок, поэтому Лонон и Дрисколл создали их, — отвечает он.

Вот опять это имя, Дрисколл. Он один из тех, кто был в моей квартире… и знает, что я сплю одна.

— Дрисколл, это один из парней, которые пришли с нами? Или один из тех, кто внизу? — спрашиваю я, потому что Дрискол может знать о Расселе.

Он знает о их планах на счет Рассела. Он тот, с кем я хочу поговорить. Я вижу, как мой вопрос задел его за живое. На лице Бреннуса проступает ярость… и боль.

— Почему ты хочешь узнать о Дрисколле? — сквозь зубы спрашивает он.

Думаю, с Дрисколлом случилось что-то плохое, пытаясь удержать нейтральное выражение лица.

— Я думаю, что то, что он сделал с колонами — это искусство, и я хочу узнать, как он вырезал на них города, — с невинным выражением лица, отвечаю я.

— Я убью его, — говорит Бреннус.

— Дрисколла? — спрашиваю я, но знаю, что мы говорим о Gancanagh.

Через меня проходит дрожь страха.

— Твоя родственная душа — не такой, как ты думаешь, — говорит он, и страх пускает корни в моем сердце, а по моему телу растекается кислота.

— Рассел? Почему? Он ничего тебе не сделал, — жалобно говорю я.

Я с силой сжимаю края ванны.

— Он убил Дрисолла и Уилтона, — говорит Бреннус, вытаскивая из шкафа огромное полотенце, развернув его, он держит его для меня.

У меня нет выбора, кроме как позволить ему завернуть меня в полотенце. Его руки обвиваются вокруг меня, и он притягивает меня к своей груди. Когда он я касается моего плеча легким поцелуем, от его губ исходит ледяной холод.

— Ты знаешь, где он? — шепотом спрашиваю я, надеясь, что Рассел сбежал и они

никогда не найдут его.

Бреннус вытаскивает меня из ванны и ставит на пол. Он не отпускает меня, крепко прижимая меня к своей груди.

— Он где-то здесь, — уверенно говорит Бреннус.

Я в ужасе закрываю глаза. Рассел, почему ты не последовал нашему плану и не сбежал?

— Сейчас, он еще не понимает, что ты моя — но он будет страдать, — словно обещая, говорит Бреннус.

Моя решимость добиться расположение Бреннуса натянулась почти до придела, я хочу развернуться и врезать ему по шее. Я не спорю с ним и не пытаюсь молить о том, чтобы он оставил Рассела в живых. Я поняла, что бесполезно молить зло о пощаде. Бреннус Gancanagh — и убийство — это то, чем он занимается; это врожденное.

— Пойдем, — выдыхает Бреннус мне в кожу и берет меня за руку.

Когда мы выходим из ванной и идем в его комнату, звон цепей напоминает мне, что я должна делать шаг как можно осторожнее. Страх снова расправляет свои ледяные пальцы, когда я жду следующего перемещения Бреннуса. Прогуливаясь по спальни мимо кровати до шкафа, Бреннус снова выглядит удовлетворенным и уверенным.

В его шкафу множество женской одежды. Достав оттуда черное шелковое платье, подозрительно похожее на белье, он протягивает его мне, и наблюдает за моей реакцией.

— У тебя есть джинсы? — спрашиваю я.

Он просто улыбается и протягивает мне одежду. Прижимая одежду к моей груди, он тянет за полотенце и осторожно убирает его. Прежде чем я осознаю, что он делает, он наклоняется и разрывает мое нижнее белье, позволяя ему упасть на пол. Быстро отвернувшись от него, я шагаю в черное шелковое платье. Оно с открытой спиной, и это очень хорошо, потому что из-за своего волнения я не могу спрятать свои крылья прямо сейчас. Шелк выделяет каждый изгиб моего тела и заканчивается на середине бедра.

Судя по тьме в глазах моего тюремщика, я понимаю, что ему нравится эффект, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы не расцарапать его лицо. Я расправляю плечи и пытаюсь заглянуть в его глаза, но похоже он ничего не видит. Он наклоняется ближе ко мне, собираясь снова поцеловать меня.

Мой желудок громко урчит, и Бреннус останавливается, когда слышит это. Я не ела уже несколько дней. Мне больно, но это не так важно, как выбраться отсюда, но с каждой секундой я становлюсь только слабее. Мне нужно что-нибудь поесть.

— Ты голодна, питомец? — спрашивает Бреннус.

Я вздрагиваю, потому что это так похоже на его вопрос о воде.

— Да, — сквозь зубы говорю я.

— Давай накормим тебя, — отвечает он.

Я с подозрением смотрю на него, когда он ведет меня из комнаты. Наша свита следует за нами в зал, где меня садят на тоже место, где я сидела в мой первый день здесь. Это стул по левую сторону от него. Через минуту один из парней ставит передо мной тарелку с горячим куриным бльоном и толстым куском хлеба.