Инверсия
Шрифт:
А к «Году вулканов» оказалось, что британцы уже многих переиграли. Например датчан, скупив шесть их фортов из девяти на юге Африки. Буров с побережья британцы выгнали, те сместились дальше внутрь континента. Надо отдать должное англичанам: во всем у них виден системный подход. Вот почему на море королевский флот — «Владычица морей»? У голландцев, испанцев, французов разве хуже корабли, люди и технологии были? Нет. В двух словах: система обеспечения флота и кадры обеспечили Великобритании преимущество.
В общем разведку и добычу ресурсной базы британцы наладили. Золото, железо, марганцевые руды,
А между тем, шахточка с алмазами как раз рядом…
В некой задумчивости я вышел с урока геологии. Призрак попугая Сильвера мерещился перед глазами, с надрывным криком, но не про пиастры — «Алмазы! Алмазы!», верещал он настойчиво. Навязчивое помутнение прервал только футбольный мяч, тренеру надо показать, насколько я хорош. Два — ноль, вполне приемлемо, но не поставить ли жирную точку?
Наш состав минут пять отбивался от соперника, пока я медленно кружил, бдительно опекаемый первым защитником в центре. Выждав, пока чуйка мне не нашепчет мне удобный момент, я врубил свое «видение будущего». Аха, мяч неудобно срежется здесь. Я отсчитал про себя десять секунд.
— Это не твой батяня на трибуне сидит? — преувеличенно заботливо спросил я защитника. — С такой здоровой тростью в руках.
— Что? — мгновенно побледнел тот. Обернулся со страхом на трибуну.
Я подскочил сзади к хавбеку соперника, подставил носок и мяч, который тот неловко пытался остановить после срезки от нашего Сэма, прошел у него между ног. Я пробросил его направо, набрал скорость. Второй защитник стал медленно пятиться по центру, а первый, обнаружив что его провели, с диким рыком обманутого пьяницы, которому недолили разливного пива в банку, ринулся мне наперерез. Обкраденному хавбеку противника тоже не понравился расклад, и он наседал на спину.
Но в скорости им со мной не тягаться: дойдя до края поля, я сделал вид, что войду в штрафную, но сам мягонько накинул Питу на ход. Топча траву взбесившимся асфальтоукладчиком, от всей широкой британской души, он влепил по мячу. Вратарь прыгнул бешеной белкой, но мяч стрелой пронзил атмосферу и затрепыхался в сетке.
Чапмен свистнул.
— Ты прямо поумнел и чутье развилось. — вполголоса сказал он мне. — На всех бы так перерыв влиял.
— Не было
— Не верю, икосаэдр ты болтливый. — величественно отрезал он. Но его уходящая с поля спина выражала счастье.
В общий душ меня пропустили одним из первых: такова привилегия аристо, старшегодков и капитанов команды. Капитанство посреди сезона никто не меняет, но я буду играть в основе, в нападении и уже на третьем году обучения. Этого было достаточно, чтобы зайти в кабинку.
Быстро сполоснувшись, я надел школьную форму. Все разойдутся по домам, но у меня факультатив по химии с цианотипией.
В дверях гимназии я увидел выходящую Глэдис с Анной-Марией. На меня она не взглянула, а её подруженции солидарно выразили презрение. «Что за вошь мелкая здесь скачет?» — примерно значили их надутые мордашки.
Было всё равно на такую обструкцию, хотя обида глухо ворочалась в груди. В чем моя вина, боярыни? Кинул только взгляд на уходящую Глэдис, ожидавший её экипаж… и прикипел глазами. Сегодня за ней заехал не обычный конный экипаж с четверкой белоснежных иноходцев.
Позолоченный автомобиль с открытым верхом, двумя диванами для сидений, обитые черной кожей, с высокой колесной базой и арками под них. Здоровые круглые, выдающиеся вперед фонари… Так похож на первый мерседес начала двадцатого века из моего мира, наикрутейшее чудо здесь, что я видел!
За приподнятым, длинным рулем возвышался элегантный дворецкий. Завидев Глэдис, он спустился с водительского места и вежливо распахнул дверь перед дочерью лорда. Приподнял заботливо верх над задними местами, закрывая от солнца, рассаживавшихся по местам девчонок.
На его месте должен был быть я! Гонять по улочкам и громко сигналить, распугивая чопорных аристобабок.
Вздохнув, я вернулся к своему месту простого школяра. Куплю участок, изгаженный этим Мзиликази, очищу от ядовитых соплей или что там после него осталось, найду алмазы, продам и соберу себе внедорожник с граммофоном.
Утешая себя подобными мыслями, я спустился в подвал гимназии. Там находилась химическая лаборатория, где гномы-лепреконы, виноват — наши умники-разумники, банчили фальшивое золото. Или опиум бодяжили. Да кто их знает, чем они занимались. Химия злая наука. Лишь бы радий не открывали: гимназию потом сносить придется и бетонным саркофагом закрывать.
Дойдя до двустворчатой двери с надписью «Опытная гимназическая лаборатория» вежливо постучал в неё.
— Быстрее! Где тебя только черти носили? — послышался из-за неё торопливый выкрик мистера Уильяма Перкина.
Это наш руководитель лаборатории. Химию сейчас изучают в разделе учебника физики. Бредятина, но как есть: деталями такой дискриминации Эйвер никогда не интересовался. Лаборатория есть, а наука не представлена. Зато факультатив по ней — вынь, да положь. Если хочешь балл себе лишний за экзамены в Оксфорде.
Я дернул двери. Меня встретил недоумевающий взгляд Перкина.
— Ты кто? — не стал он тратить лишнего времени на церемонии.
— Заблудший пасынок великой науки. — с грустью поведал ему. — Два с лишним года в гордыни своей мне казалось, что я смогу прожить без химии. Как же жестоко я ошибался, мистер Перкин! Не дайте пропасть юному…