Инверсия
Шрифт:
В середине моего экспромта меня ощутимо толкнуло в спину. Толстый мальчуган, старательно пыхтя нёс коробку, при виде которой мистер Перкин подскочил и вцепился в неё, словно блогер в палку для селфи. Ни секунды не медля я последовал его примеру.
Вместе мы дотащили коробку и осторожно водрузили на стол. Я сразу заглянул внутрь, в момент распаковки коробки Перкиным. Вдруг там бруски золота и руководитель лабы со мной поделится? Да у него фамилия даже бустовая.* Но внутри были только кругловатые колбы из толстого стекла, в которые были закреплены два медных стержня. Между стержнями был вставлена угольный
Я поглядел на обстановку: у стены стоял адский двигатель с большим колесом, от газового баллона в углу к нему тянулась трубка. В центре лаборатории стоял стол, разделенный по длине полкой, на которых стояли всякие колбы, реактивы, коробки, чашки. На столе высился здоровый микроскоп, непонятный прибор с проводками, система из трубок, напоминающая капельницу, только с трубками противного вида, из коричневой резины. Над столом, освещая его ярким светом были подвешены точно такого же вида, как и новоприбывшие, лампы накаливания. Половина не горели.
— Быстро сгорают? — с умным видом выдал я.
— Часов через сто. — уныло согласился Перкин. И спохватился. — Так кто ты такой, пасынок науки?
— Эйвер Дашер, прибыл по заданию мистера Роусона для цианотипирования наших чертежей с урока черчения, сэр. — доложил ему.
— Ах, да, припоминаю, — пробормотал он, — Артур заходил меня предупредить. Но, видишь ли, нам слегка не до этого сейчас.
— Рад буду помочь, сэр! — вытянулся перед ним бравым солдатиком.
Он поглядел недоверчиво, но вид мой, полный энтузиазма и усердия, растопил его сердце.
— Скоро лампы будут везде. — вещал Перкин в процессе замены. — Электрическое освещение заменит газовое, Лондон засияет как никакой город в мире!
— Электричество откуда возьмут? — спросил я с любопытством, подавая мальчугану, который представился Джефри, сгоревшую лампу.
— О, — многозначительно поднял указательный палец Уильям, — в Лондон уже плывут три генератора «Глэди» с индийского завода.
— Глэди? — с глупым видом переспросил я. Причем здесь наша принцесса, хотелось бы знать.
Уильям Перкин посмотрел на меня сверху со стремянки с некоторой жалостью.
— «Глэди Электрик» компания лорда Эндрю Беллингема. Наш славный лорд радетель технических новшеств. В его особняке говорят даже гидро-динамо машина установлена. Хотелось бы мне на неё взглянуть.
Имя Глэдис пришло в английский язык из староваллийского. Так звали валлийскую принцессу. Имя созвучно и однокоренно со словом счастье. Потому когда я сокращаю Глэдис в Глэди, для меня это звучит как милое славянское имя «Рада». Надеюсь, никто здесь не умеет читать мысли, иначе мне конец. Но Эндрю Беллингем конечно мужик, настоящий Тони Старк этого времени. Это при нем метро построили и освещение везде в городе провели. Теперь вот газовое на электрическое собираются заменять.
— Эти генераторы тоже от газа будут работать?
Наша гимназия подключена к газопроводу. Газ вообще здесь есть у подавляющего большинства жителей. К кому не подведена труба — покупает газовые баллоны. Судя по стоящему здесь газовому генератору с баллоном отдельно, Перкин электрическое освещение сделал сам. От газового освещения в лаборатории становится как у мартеновской печи — жарко.
— Разумеется. — пропыхтел
Объяснять дальше он не стал, к чему школьника пугать, но я уже понял. Шпильки крепления на крышках турбины поедут, как на Саяно-Шушенской ГЭС — минус много миллиардов и под сто человеческих жизней. Я в Красноярске на соревнованиях как тренер был, когда всё случилось на родной Земле.
После замены ламп Перкин наконец снизошел до меня. Надел перчатки, вынул ящик для фиксации копий, приготовил ванну с промывочным раствором. Листки белой бумаги покрыл специальным раствором цитрата железа-аммония с железосинеродистым калием. Так бумага становилась светочувствительна. Заложил листки между кальками, оставил под лампами освещения.
— Полчаса хватит. — сказал Перкин. — Потом ящик опустим в воду и промоем.
За полчаса мы немного поболтали. Сразу на факультатив он меня не подписал, и я его понимаю. Сначала надо стать полезным, примелькаться. Сам Перкин даже не с первого раза в Оксфорд поступил: четыре года работал ассистентом лектора в Высшей фармацевтической школе в Нью-Дели и в столичной аптеке. Кстати, спас какого-то чувака от отравления мышьяком.
Засидевшись в лаборатории, домой я вернулся только к восьмому часу вечера. Дед загорал у скамейки, уже не с трубкой — с журналом «Инженер» в руках. По привычке начал ворчать: дескать с каждым днем всё позже возвращаешься, но после предъявления ему копий чертежей, своего и всех одноклассников, заметно смягчился.
— А кому и где сейчас легко? — надрывно спросил я, плюхаясь в лохань с водой, предусмотрительно заполненное дедом из колонки на нашем участке. — Хотелось бы знать такое место.
— Хотелось бы знать, ради кого такие метаморфозы происходят? — проницательно заметил дед.
— Всё ради своего поместья, титула и самобеглого экипажа. — ответил я отфыркиваясь. — Тебе куплю плантацию лучшего табака в Западной Британии. Родителям свое агентство недвижимости.
Против обыкновения дед надо мной ёрничать не стал. Лишь мудро заметил, что одного агентства хватит. Еще дед моего деда ютился в простых трущобах Нью-Лана, его отец в рабочих кварталах и чуть позже среди зажиточных мастеровых. Так по шажочку всё ближе к заветному среднему классу. Этот дом куплен на откладываемое пятьдесят лет неплохое жалование деда, плюс призовые за захваченные корабли и парочку убитых эсперов. Хороший дом, респект и свой бизнес. Родители вернутся из длительной командировки с неплохой суммой. Осталось мне потрудиться, но я предпочту взлететь в стратосферу.
Если на старте не собьют.
Поболтал с дедом о жизни. На выходных он собирался с деканом кафедрального собора Богоматери Уолсингемской на рыбалку. Этот вот декан, его Преподобие доктор богословия Мартин Монтейт — правая рука епископа Нью-Лондонской епархии. Так бы конечно дед ни в жизнь с ним не познакомился, просто однажды тот бухал с Ричардом Беллингемом, когда лорд ему похвастался, что поймал четырехметровую мурену. Слово за слово, два выпускника-однокурсника Оксфорда заспорили. Преподобие кричит «ты всё врешь!», лорд божится всеми святыми, что правду говорит.