Иные мертвецы
Шрифт:
— Задай вопрос по-другому, — предложил Вайят. — Сомневаюсь, что он понимает, чего ты хочешь.
Хорошо. Я помахала перед Токином раскаленным ножом. — Токин, как зовут твоего хозяина?
В его глазах появилось понимание. — Та… ери… — неуклюже выдавил он.
Я посмотрела на Вайята, он пожал плечами, тоже не узнав имени. Я повторила вопрос Токину: — Таери имя твоего хозяина?
— Часть имени.
— Что? — спросила я, но он снова промолчал. — Что, черт возьми, это значит?
— Тэкери, — произнес Вайят. — Уолтер Тэкери.
— Да, — сказал Токин.
— Кто он? — спросила я.
—
— Я спрашивала не тебя. — Я встала и бросила нож и зажигалку на спинку дивана. — Вайят, кто такой Уолтер Тэкери?
Он поднял указательный палец, прося подождать, и бросился в мою спальню. Через несколько секунд вернулся с открытым и загружающимся ноутбуком. Он поставил его на исцарапанный стол, который служил нам обеденной зоной. Как только ноутбук загрузился, Вайят открыл интернет-поисковик и набрал имя.
— Тэкери был молекулярным биологом, который работал и преподавал в университете еще пять лет назад, — сказал он, когда на экране компьютера начали прокручиваться новостные статьи. — Он даже не находился в поле зрения Триад до августа того же года. За три дня до начала семестра он обналичил все свои акции, ликвидировал свои активы, подал заявление об увольнении, а затем исчез вместе с женой и лодкой. В то же время лаборатории университета были взломаны и разграблены. Украли оборудование на четверть миллиона долларов. Обычная полиция никогда не связывала два этих события, но мы это сделали.
— Почему? — спросила я, не уверенная, что хочу знать.
— Через шесть месяцев после его исчезновения команда Моргана нашла в переулке жену Тэкери. Она высасывала досуха подростка и убила его друга.
— Его жена была полукровкой?
— Мы не смогли выяснить, как давно она обратилась, но Морган сообщил, что у нее полностью развит набор клыков, так что она не была новообращенной. Вероятно, все случилось прямо перед тем, как Тэкери уволился и пропал с радаров. Нам не удалось выследить его.
Я обошла Вайята и коснулась коврика для мыши. Щелкнула на фотографию из университетского пособия; на фотографии была указана дата за несколько недель до исчезновения ученого. На снимке пара излучала любовь друг к другу. Уолтер Тэкери был высоким, худощавым, с коротко остриженными темными волосами и темными глазами, резко очерченной челюстью и широкой ухмылкой. Его жена, которую звали Энн, светилась от счастья даже на черно-белом снимке. Платье у нее было подобрано со вкусом, макияж и украшения простые. Одной рукой она обнимала своего мужа за талию. Другую руку прижимала к своему плоскому животу. Бедная женщина.
— Так это наш плохой парень? — Я ткнула пальцем в экран прямо над слишком красивым лицом Тэкери. — Люди не могут просто так превращаться в гибридов, не так ли?
— Немногие люди кажутся способными на убийство, пока не нажмут на курок. Насколько мне известно, с момента исчезновения он полностью пропал из сети. Но, учитывая обстоятельства его исчезновения и его научное образование, он чертовски вероятный кандидат на роль плохого парня.
— Не говоря уже о создании нашего заложника вон там. — Я пыталась обдумать всю информацию. Все было слишком просто, мы имели перед собой имя плохого парня вместе с его фотографией. Я привыкла бороться за информацию. Хотя злилась, когда не получала
— У Тэкери были деньги и средства, не говоря уже о профессиональном опыте, для создания собственной лаборатории. — Вайят полностью повернулся ко мне. Его брови были нахмурены, но он казался скорее решительным, чем раздраженным. — Эту информацию мы должны передать Триадам.
— Но Рис Уиллеми исследовал Олсмилл с тех пор, как мы нашли лабораторию. Разве к настоящему времени никто не установил связь?
— Не обязательно. Память — штука коварная, и, как уже сказал, никто не контактировал с Тэкери уже пять лет. Файл, вероятно, никто не просматривал с тех пор, как его жену нейтрализовали. Я бы никогда не подумал об этом, если бы не признание Токина.
— Что подводит нас к проблеме номер один — рассказать что-либо Триадам. Как ты собираешься объяснить им Джарона и Токина? Я не хочу быть тем, кто скажет Амалии, что ее личный телохранитель мертв и что убийца пришпилен к моей стене.
— Это будет не совсем ложь. Амалия знает, что ты жива, но мне не нужно им говорить, почему Джарон пришел к нам. И я не совсем беспомощный, так что они поверят, что я одолел Токина в одиночку.
Я ухмыльнулась и ткнула его в ребра. — Они, наверное, удивятся, что ты еще не убил его, мистер Небеспомощный.
— Часть меня поражена, что ты еще не убила его.
Его слова сразу меня отрезвили. — Он был человеком, Вайят. Он убийца, и я хочу избавить его от страданий, но не могу. Он нам помогает. — Последними словами я пыталась оправдать свое сочувствие к тому, что этим существом манипулируют против его воли. Я точно знала, что он чувствовал.
— Помогал, но Триады сами захотят его допросить.
Я кивнула. Они причинят боль намного хуже, чем крошечный ожог на его руке. В прошлом я бы сама причинила боль гораздо худшую и с более острыми инструментами. — Тогда давай позвоним им и начнем шоу.
Вайят потянулся к телефону.
*** — Такое поведение вредно для здоровья, Трумен, — сказала Джина Кисмет.
Вайят молча фыркнул.
Даже не видя его, знала, что он впился в нее взглядом. Я спрятала все свои скудные пожитки: немногочисленную одежду, фотографию и горстку книг — в духовке, а сама спряталась в темной ванной. Дверь была слегка приоткрыта, и я мало что могла видеть, только угол дивана и ногу Джарон, и противоположную стену возле двери. Вайят и Кисмет находились где-то справа, возле кухоньки. Она привела двух своих охотников, Майло Ганта и Феликса Диггори. Третий член ее Триады, Тибальт Монахан, неделю назад потерял половину предплечья, и ей предстоит заменить его новичком из учебного лагеря.
Я понимала, что Кисмет говорит о том, что Вайят решил жить в старой квартире его бывшей Триады. Поразительно, что она осмелилась подобраться к Вайяту даже на двадцать футов, ведь до сих пор считала, что убила меня. Крошечная часть меня, которая любила и уважала Джину Кисмет, единственную женщину-куратора в Триадах, хотела выйти из ванной и сказать ей правду.
Мое чувство самосохранения и ее неспособность быть гибкой и подвергать сомнению приказы заставляли меня молчать и оставаться неподвижной.