Иные песни
Шрифт:
На линии горизонта слева от пана Бербелека взорвался алый пожар. Сначала горизонтальная кровавая линия, потом подтек розовой краски, все выше карабкающийся на небосклон и гасящий очередные созвездия, и наконец горизонтальная волна огня, от которой вся саванна затряслась и зашаталась, с треском лопаясь на две части: свет и тень. Неожиданно все вокруг начало истекать тенями; охотники под аэр-фикусом очутились в самой глубокой тени. Тревожный шум прошел по равнине, сорвался ветер, деревья задрожали. Из могилы поднимался бог. Первый шаг… второй… третий… — голова поднята. Исчезла последняя звезда, небо залила глубокая синева, резкий свет ворвался в глаза всего живого и обладающего
Пан Бербелек с подзорной трубой у глаза склонился вперед между корнями. Абель протягивал сестре руку с бутылкой «горького золота». Та отрицательно покачала головой, сбросила перчатки, расстегнула куртку.
Пан Бербелек отложил подзорную трубу и схватил кераунет. Это был сигнал; остальные схватили свои кераунеты, присели рядом с отцом.
Они появились на южном горизонте, отражаясь от фона ярко-фиолетовым цветом. Лететь они должны были очень быстро, через минуту можно было уже различить отдельные силуэты. Пан Бербелек невооруженным глазом подсчитал: два, четыре, пять.
— Второй справа, самый крупный, — сказал он.
Все должны были стрелять в одного и того же; не было никакой уверенности, упадет ли он от трех или даже от шести пуль.
Когда они спустились над Черепаховой, готовясь приземлиться на северном берегу, на уютном песчаном завороте — как и предсказывал нимрод, мол, так и сделают, это их водопой — пан Бербелек подбросил кераунет к щеке и нажал на курок. Грохот. Второй грохот, третий. Он уже тянулся за запасным кераунетом. Жертва металась над самой землей, остальные четыре какоморфа в панике взвились вертикально в небо и помчали назвд, к югу. Грохот, грохот, грохот. Алитея раскашлялась от пиросового дыма. Абель подал ей бутылку — теперь приняла. Н’Зуи, визжа во все горло, мчались в сторону Черепаховой, подняв над головами щиты и куррои. Пан Бербелек не спеша направился за ними, Абель с Алитеей тут же опередили его.
Негры плясали вокруг бросающегося на речной мели чудовища, коля его куррои, вонзая курроты, отскакивая и вновь подскакивая; но тот никак не хотел умирать. Чудище имело почти пятьдесят пусов в длину, весить оно должно было за сотню литосов. Голова женщины, туловище шакала, крылья нетопыря, лапы (больше десятка лап): крокодила, обезьяны, паука, гепарда; хвост — не хвост: пучок каких-то папоротников; на спине цепочка кварцевых камней, на плечах — серые термитники, в волосах лианы, и все это умноженное на десять и жутко фиолетовое. Какоморф настолько рьяно молотил воду, что вскоре все промокли до нитки. Он зацепил крылом одного из воинов, забросив пусов на двадцать в воздух, затем открыл гигантский красный рот и начал стонать: эээуууиииии, эуууииииииии… — выдержать было невозможно; когда он ненадолго повернулся спиной, пан Бербелек подскочил и кольнул какоморфа халдайским стилетом в одну из задних лап. Бестия наверняка и не почувствовала, тем не менее, через пару десятков секунд она ослабела, крылья опали на воду, умолкла, перестала дергаться, и наконец опустила голову и застыла. Н’Зуи выли, ритмически барабаня куррои по щитам.
Пан Бербелек вскарабкался на берег, снял промокшую кируффу. Солнце прильнуло ему к спине; он вздохнул, потянулся.
— Я бы перекусил чего-нибудь.
Привели верховых животных, в землю воткнули стержень и поставили примитивный шатер. Охотники уселись на персидском ковре. Алитея, сбросив куртку и распустив волосы, вытянулась на боку и вот так, по-гречески, лакомилась медовыми лепешками и засахаренными сливоблоками. Пан Бербелек с Абелем наблюдали за Н’Зуи, придумывающими все новые и новые способы, чтобы вытащить на берег громадный труп. Несколько собако-какоморфов —
— Что это? Папа, ты куда положил подзорную трубу?
Абель встал, приложил к глазу поданный ему оптический прибор, повернул его в сторону запада.
Поначалу все думали, что это вернулся какой-то из родичей убитого какоморфа, но форма на небе была желтой, а не фиолетовой, и она обладала резкими, прямыми краями. Десять, пятнадцать стадионов? — не зная фактических размеров создания, расстояние трудно было оценить. Что самое странное, казалось, что оно совершенно не движется, торчит в одной точке на небе, словно привинченное к синеве.
Зарядив кераунеты и позвав шестерых воинов, они уселись на зевр и двинулись вдоль Черепаховой Реки по течению ее вод и лучам Солнца. Подзорная труба вернулась к пану Бербелеку, и это именно он, когда через несколько минут они в очередной раз остановились, заметил длинный, прямой, достигающий земли хвост чудовища. Но несколькими стадионами дальше уже невооруженным глазом стало видно, что никакой это не какоморф, и вообще никакое не живое существо — но гигантский воздушный змей, парящий на привязи, исчезающей за густо поросшим пальмами холмом. И тут же они заметили между пальмами силуэты людей и животных. Солнце было у всадников за спинами, так что их самих никто не заметил.
Тогда пан Бербелек приказал остановиться, спешился и положил Ульгу в траву. Абель с Алитеей уложили и своих зевр. Подзорная труба переходила из рук в руки. Очередные бандиты? Это казалось неправдоподобным, только не здесь, у границ Сколиодои; да и зачем им был нужен воздушный змей? Скорее всего, еще одна джурджа. Выслать Н’Зуи на разведку? У тех были свои негры, чернокожих фигур крутилось между пальмами больше всего. Но пан Бербелек видел и белых, одетых в одинаковые темные штаны и кафтаны, даже на этой жаре застегнутые на последнюю пуговицу высоких воротников.
Иероним отдал подзорную трубу Абелю.
— Отступите на пару стадионов. Наблюдайте. Если я не вернусь, езжайте за Зайдаром и эстле Амитасе, соберите всех Н’Зуи.
Абель с Алитеей обменялись взглядами.
— А если…
Пан Бербелек поднял руку. Больше ничего уже сказано не было.
Иероним надел черную кируффу, не застегивая, но капюшон накинул на голову. Дернул за узду Облегчения, поднял ее на ноги и вскочил в седло. Двинулся шагом, даже не оглянувшись, чтобы проверить, выполнили ли дети приказ.
Он не отводил глаз от лагеря под пальмами. Когда заметил там неожиданное усиление движения, придержал зевру. Ждал. Теоретически, его могли застрелить сейчас, но Иероним знал, что такого не сделают, ведь предполагают, что лишь потому выехал в самый центр ничейной земли, как посылают герольда от одной армии к другой, что и фактически за ним стоит какая-то армия, силой, по крайней мере, равняющаяся их силе — такова была форма поведения пана Бербелека. Он ждал спокойно, время от времени похлопывая Ульгу по зеленой шее.