Иоанн Кронштадтский
Шрифт:
Кронштадт, получив известие о приближении «Ермака», жил в волнении: сумеет ли ледокол пробиться через ледяные поля или нет? И вот корабль оказался в непосредственной близости от острова. Население вышло навстречу медленно подходившему ледоколу. Рота Каспийского полка на лыжах первой приблизилась к «Ермаку». Под крики «ура!» и общие восторженные поздравления всю роту взяли на борт корабля.
А в Кронштадтской гавани было черным-черно от людей, высыпавших на лед. Корабль окружили толпы народа: многие выехали на лед на санях, а некоторые энтузиасты даже на велосипедах. В кают-компании «Ермака» было тесно от большого числа важных гостей.
Уверенно, как на смотру, «Ермак» вошел в замерзшую гавань, оставляя за собой ровную полосу темной воды, покрытую кусками разбитого льда. За 200 лет существования Кронштадта «Ермак» был первым судном, которое
Момент российской славы уловила и пишущая братия. Не случайно газета «Котлин», рассказывая о восторженной встрече «Ермака», писала: «В каждом из присутствующих невольно поднималось чувство гордости за нас, русских». Со всех концов России в Кронштадт шли и шли многочисленные телеграммы с поздравлениями: «Лед, запирающий Петербург, Вы победили, поздравляю, — говорилось в одной из них. — Жду такого же успеха в полярных льдах! — и подпись: — Профессор Менделеев».
7 марта, в воскресный день, ледокол посетил Иоанн Кронштадтский. Он отслужил молебен и прочел составленную им молитву: «Ты, Премудрый и Преславный во всех делах, Господи, ныне новый и дивный путь льдами безмерными проходите устроил еси через сие судно, движимое огнем и силою пара, умудрив и на сие дело человека, созданного Тобою по образу Твоей безмерный мудрости! Приими ныне от рабов Твоих, предстоящих зде Лицу Твоему и дивное плавание во льдах совершивших благополучно, кроме всякого вреда, благодарение всесердечное о милости Твоей, яко умудрил еси рабов Твоих и создати таковое судно, и препроводите доселе рукою твоею крепкою, яко Твоя есть держава, Твое царство и сила, и слава, и мудрость во всех во веки веков. Аминь».
Слова восторженной хвалы и славословия Богу за мудрость и силу, которой Он одарил человека, говорят о том, что отцу Иоанну была известна вся серьезность и рискованность ситуации с первым рейсом ледокола. В связи с этим понятно, почему молитва отца Иоанна произвела на всех глубокое впечатление. Впоследствии она была выгравирована на киоте одной из икон, подаренных команде ледокола.
Макаров собирался сразу же следовать в столицу, но ему срочно пришлось менять планы. Неожиданно поступило тревожное известие: в районе Ревеля (Таллин) 11 пароходов затерты льдами и терпят бедствие. Помощь требовалась немедленно. «Ермак» пересек замерзший Финский залив, теперь уже в обратном направлении. Мощный ледокол за полчаса освободил корабли из плена. Он вошел в Ревель, ведя за собой, как на параде, все 11 спасенных пароходов. И вновь толпы восторженных людей, оркестры, депутации…
4 апреля в два часа дня «Ермак», легко сломав невский лед, стал около Николаевского моста. Просторные набережные были запружены людьми — весь Петербург вышел встречать Макарова. И опять «ура!», опять музыка. Торжественно спустили трап на столичный берег. Первым поднялся на борт ледокола грузный, сильно располневший человек в дорогой шубе и шапке; лицо его расплывалось в улыбке, но маленькие глаза смотрели спокойно и внимательно — статс-секретарь Витте самолично явился поздравить Макарова-победителя.
«Ермак» быстро завоевал признание на Балтике, выручив из ледового плена несколько караванов судов. Затем отправился к Шпицбергену и Новой Земле, достиг 81-го градуса северной широты. Но из похода в Арктику «Ермак» вернулся с тяжелыми повреждениями. Царь запретил вести с его помощью научные исследования в Арктике, и «Ермак» превратился в кронштадтский портовый ледокол[72].
6 декабря 1899 года вице-адмирал Макаров был назначен главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором этого города-крепости. Новая должность считалась не только высокой, но и весьма почетной. Он получил особняк, яхту, собственный выезд, содержащиеся «от казны». Хлопот по новой должности также было предостаточно. Кронштадт в ту пору служил главной базой Балтийского флота. Здесь с полной нагрузкой работали большой порт, доки, ремонтные заводы; находились склады и арсеналы; проходили подготовку и обучение большие контингенты моряков. На острове Котлин располагались батареи мощной морской артиллерии и форты, защищавшие подходы к русской столице. Все это требовало каждодневного внимания. К тому
Степан Осипович очень много сделал для усовершенствования порта, крепости и самого города. Неустанное трудолюбие адмирала наглядно проявляется при знакомстве с его записными книжками, где в деталях отражена его повседневная жизнь: кого, когда и по каким вопросам принимал, в каких комиссиях и заседаниях участвовал, что именно обсуждалось, каковы были мнения присутствующих и его самого. Аккуратно записывал, где, перед кем и по каким вопросам выступал с докладами. Перечень этих поистине бесконечных дел и забот производит особенно сильное впечатление потому, что перед нами не официальный реестр, а черновые записи «для себя».
Как он мог все успевать? «Секрет» раскрывается, если обратиться к его ежедневному распорядку дня. Ровно в восемь часов в доме звучал низкий, бархатный бас: «Подъем! Подъем!» Макаров появлялся в детской и громко хлопал в ладоши, повторяя: «Подъем!» И не уходил, пока дети не поднимались, причем строго требовал от них вставать быстро и без хныканья. Строгости не касались лишь одного человека в доме — жены, Капитолины Николаевны.
В 8 часов 45 минут Макаров в своем кабинете принимал срочные служебные доклады. С 9 до 11 он объезжал корабли, казармы, учреждения, склады и т. д. К половине 12-го возвращался к себе в особняк, рассматривал и подписывал приготовленные для него документы. Точно в полдень он заслушивал ежедневный доклад начальника штаба порта, а затем как губернатор, то есть глава гражданской администрации в Кронштадте, принимал посетителей. Длилось это приблизительно до половины второго. В два часа к Макарову прибывали старшие начальники порта с докладами, а затем они вместе с адмиралом совершали объезд портовых работ.
К пяти часам адмирал возвращался домой и ложился спать. Засыпал он сразу же, как только ложился — всегда и в любых условиях. В 5 часов 45 минут вечера Макаров вставал, принимал душ, после чего садился обедать. Обычно к обеду приглашались знакомые и сослуживцы и велись деловые разговоры — застольной болтовни адмирал терпеть не мог. Пообедав и покурив с гостями, Макаров занимался домашними делами, играл с детьми. С восьми часов вечера — опять дела: он принимал краткие доклады своих подчиненных, тех, с кем не успел встретиться днем, и садился работать. Писал Макаров очень быстро. Причем обычно в копировальную книгу, чтобы иметь второй экземпляр письма или доклада (благодаря этому сохранились многие важные документы по истории русского флота). Пользовался он карандашами, причем обязательно остро отточенными. Такие карандаши лежали на столе справа от него: затупив карандаш, он передвигал его влево. Когда Макаров работал, его смел беспокоить только один человек — старый его денщик Иван Хренов. Он служил с адмиралом долгие годы, еще с «Витязя», и никогда с ним не разлучался. Хренов тихо входил в кабинет, молча брал затупленные карандаши, лежавшие слева, точил их и так же молча клал с правой стороны стола. И удалялся. В половине 12-го вечера Макаров пил чай прямо у себя в кабинете и при этом иногда тут же диктовал на машинку тексты своих записок или статей. После чая снова продолжал работать. Ложился спать ровно в час, не раньше и не позже.
Иоанн Кронштадтский был вхож в дом Макарова. Для него адмирал делал исключения и всегда принимал его. Отдадим должное отцу Иоанну — он, зная распорядок дня в доме, никогда, если дело терпит, не тревожил Степана Осиповича в неурочное время. Они обсуждали множество тем церковных, благотворительных, просветительских, поскольку многие комиссии по этим вопросам Макаров лично возглавлял, а Иоанн был их непременным членом — а иногда было и наоборот.
Не ошибемся, если выделим как одно из главных дело возрождения кронштадтского Морского собора. Оно имело нерадостную предысторию. Еще в январе 1849 года был высочайше утвержден комитет по постройке новой каменной церкви Богоявления Господня. Однако дело строительства, по множеству важных и не очень важных обстоятельств, неоправданно затянулось почти на 50 лет. В 1896 году Морское министерство, признавая настоятельно необходимым иметь в Кронштадте Морской военный собор, объявило конкурс на составление проекта. В 1897 году был высочайше разрешен всероссийский сбор пожертвований на сооружение Морского собора, который должен был стать местом молитвы для моряков и памятником славных деяний русского флота.