Иоанна I

Голдстоун Нэнси

Поскольку рядом не осталось никого, кому бы она могла доверять, Иоанна вспомнила то чему ее учили, чтобы разработать собственный план. Безопасность ее ребенка и страны требовала объединить раздробленное королевство и представить венгров интервентами. В сентябре Иоанна сделала первый шаг к этой цели, установив официальную линию преемственности на церемонии, где наследник трона, Карл Мартел, получил оммаж от баронства и был официально возведен в герцоги Калабрийские, как ранее поступил Роберт Мудрый узаконив ее притязания на трон, когда она была еще ребенком. В письме Клименту от 18 сентября королева предложила заключить помолвку своего сына с одной из принцесс Франции, чтобы обеспечить интересы этого королевства в Неаполе и тем самым получить более значимого союзника против венгров, обещая прислать со специальным гонцом "определенное количество серебра в качестве компенсации за эти многочисленные послабления" [152] .

152

Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 1, p. 606.

Эти

меры, естественно, вызвали противодействие со стороны противников королевы, среди которых Карл, герцог Дураццо, теперь стал одним из самых опасных. Сотрудничество герцога с Робертом Тарентским было для него выгодным, так как это был способ подорвать авторитет Иоанны в надежде, что она будет смещена в пользу своей сестры. Когда же этого не произошло, и Карл начал понимать, что Иоанна может выйти замуж за одного из его кузенов из дома Таранто и обойти интересы Дураццо, он решился на предательство. Доменико да Гравина утверждает, что герцог написал своему венгерскому кузену королю Людовику еще в июне, обещая свою поддержку и поддержку союзных ему неаполитанских баронов, если король решит напасть, но представляется вероятным, что Карл действительно стал побуждать венгров к вторжению только после того, как Карл Мартел стал герцогом Калабрийским, чего Карл Дураццо требовал от королевы для себя. В любом случае, можно с уверенностью сказать, что к сентябрю Карл Дураццо поддерживал тайные контакты с королем Венгрии, пытаясь улучшить перспективы своей семьи в случае вторжения. Герцог уже заслужил глубокую враждебность Иоанны за свою роль в задержании и пытках Филиппы и Санции и теперь королева считала, что он ставит под угрозу не только ее собственное благополучие, но и благополучие королевства.

Но ничего нельзя было поделать до тех пор, пока Иоанне не удастся отделаться от навязчивых ухаживаний Роберта. Папа, в последний момент, отговорил его брата Людовика от нападения на столицу, пообещав одобрить брак с королевой. "Если Вы прислушаетесь к нашим наставлениям и послушаетесь их, воздержавшись от нынешних беспорядков, мы поступим в отношении Вас настолько благоприятно, насколько это возможно в тех делах, о которых Екатерина, ваша августейшая мать, нам писала", — сообщал Климент [153] . Хотя Роберт видел, что влияние матери работает на пользу его младшего брата, он по-прежнему был полон решимости жениться на королеве. Несмотря на уговоры Иоанны и Папы, предупреждавшего, что его постоянное присутствие в Кастель-Нуово подстрекает венгров, старший принц из дома Таранто упрямо отказывался покинуть замок, и пока Роберт находился там, у Иоанны было мало надежд на объединение королевства.

153

Baddeley, Robert the Wise, p. 392.

Однако, 4 октября, после болезни, длившейся всего несколько дней, и через несколько часов после отлучения от Церкви за отказ выдать властям Карла и Бертрана д'Артуа, константинопольская императрица совершенно неожиданно скончалась. Хотя участие императрицы в заговоре против Андрея так и не было доказано, ее влияние на события, последовавшие за убийством, было несомненным. Она и Никколо Аччаюоли вместе выбрали возможного преемника Андрея, защищали, по крайней мере, одного из его убийц и обеспечили победу дома Таранто над домом Дураццо. Безжалостная, целеустремленная, с прагматичным взглядом на политические выгоды, Екатерина по способностям превосходила всех своих сыновей, и после ее смерти обязанности главы дома Таранто пришлось принять на себя Никколо Аччаюоли.

Смерть тети предоставила Иоанне возможность, которую она так долго искала. По приказу королевы похороны Екатерины должны были состояться 8 октября в церкви Сан-Доменико, в самом центре старого Неаполя. Когда, как и ожидалось, Роберт Тарентский выехал из Кастель-Нуово, чтобы отдать последние почести своей матери, Иоанна была уже готова. Согласно Доменико да Гравина и Chronicon Siculum, она со своей стражей быстро выгнала из замка челядь своего кузена, а затем приказала закрыть и запереть ворота. Когда вечером Роберт вернулся, ему было отказано во въезде. Таким образом королева избавилась от одного нежелательного претендента.

Но она не стала сразу же бросаться в объятия младшего брата Роберта, так как это лишь еще сильнее подстрекнуло бы венгров к вторжению, а Иоанне нужно было время. Вместо этого она прибегла к практике своей бабушки и обратилась к Клименту с просьбой разрешить ей окружить себя четырьмя сестрами из близлежащего монастыря клариссинок. 30 октября Папа удовлетворил эту просьбу. Когда 20 ноября папский легат, кардинал Бертран де Де, после длительного турне по Италии наконец добрался до Неаполя, то он тоже обосновался в Кастель-Нуово.

Хотя первое начинание кардинала было благосклонным — 6 декабря он повторил церемонию возведения Карла

Мартела в герцоги Калабрийские, тем самым дав официальное одобрение Церкви политике королевы и узаконив ее сына как наследника трона, — Иоанна понимала, что присутствие легата в Неаполе означает, что она больше не сможет защищать Филиппу и Санцию от казни. Обе женщины уже были осуждены, а у Бертрана де Де были свои инструкции. Если бы королева воспротивилась его указаниям, она рисковала бы вызвать гнев Святого престола в тот момент, когда Неаполитанскому королевству нужны были все союзники, которых оно могло заполучить. У королевы не было иного выбора, кроме как пожертвовать своей приемной матерью и одной из самых близких подруг, несмотря на вполне обоснованную отсутствием доказательств уверенность в том, что они невиновны в преступлении, в котором их обвинили.

29 декабря Филиппу ди Катанья и ее внучку Санцию пытали и сожгли. Боккаччо сообщает, что их обнаженными и "привязанными к столбам, везли в повозках через весь город" [154] , но Джованни да Баццано, другой хронист того времени, выражается более определенно. "Санцию, которая перенесла пытки… но спокойно и неоднократно отрицала обвинения, привезли на берег моря недалеко от Кастель-Нуово. Там ее подвесили к венцу мачты галеры, облили серой и кипящей смолой, а затем сбросили в море рядом с судном… Не в силах сопротивляться такой пытке, она призналась" [155] . Филиппа, к счастью, похоже, умерла от пыток задолго до того, как попала на костер, но Санция, более молодая и выносливая, пережила весь этот мучительный процесс: "После этого ее [Санцию] выставляли то тут, то там, растягивали на раскаленных углях и пытали щипцами, пока ее внутренние органы не сгорели и она не испустила последний вздох" [156] , — заключает хронист.

154

Leonard, La jeunesse de Jeanne I, tome 1, p. 628.

155

Ibid.

156

Ibid.

Нет никаких сведений о личной реакции Иоанны на мучения, которым подверглись в этот день те, о ком она заботилась больше всего на свете.

Но несмотря на повторяющиеся пытки, ни одна из женщин никогда не назвала королеву соучастницей в убийстве своего мужа.

* * *

После прибытия легата события развивались стремительно. Как и следовало ожидать, казнь последней партии осужденных убийц ни в коей мере не остановила венгерскую агрессию. В течение нескольких недель после бесполезной смерти Филиппы и Санции Людовик Венгерский и его младший брат Стефан организовали военный совет с императором Священной Римской империи, королем Польши, сыном короля Богемии и другими многочисленными сеньорами, графами и баронами. Англичане же в это время были заняты осадой города Кале. На встрече 24 января и еще одной позже в феврале присутствующие заключили союз с целью отомстить за смерть Андрея. Каждый из них обещал прибыть на сбор 22 апреля, в день праздника Святого Георгия, с войсками и припасами в ожидании вторжения в Неаполь. 27 марта Людовик Венгерский отправил в Авиньон официальное объявление войны королевству Иоанны.

Климент отреагировал на это, усилив давление на своего легата, чтобы тот выполнил двойную задачу: забрал Карла Мартела у матери и осудил и казнил кого-либо из членов королевской семьи, предпочтительно саму Иоанну, что, по мнению Папы, еще могло бы остановить короля Венгрии. Бертран де Де, то ли из-за трусости, слабости, некомпетентности, то ли из-за искреннего нежелания преследовать тех, кого он считал невиновными, не смог достичь этих целей. Почти сразу после прибытия, легат доложил Клименту, что "принцы невиновны" [157] , но это не удовлетворило понтифика, который заподозрил, что кардинал уклоняется от преследования королевской семьи в Неаполе, опасаясь репрессий. "Очень важно, чтобы Вы провели активное и надежное дознание в отношении королевы и принцев в соответствии с указаниями, которые мы Вам отправили. Наше намерение, конечно, не состоит в том, чтобы подвергать Вашу жизнь какой-либо опасности. Но если это дело не может быть безопасно или практически осуществлено во дворце, или в Неаполе, или в одном из поместий королевы, то совершенно необходимо, чтобы Вы непременно сделали это… и мы верим, что Ваше благоразумие направит Вас" [158] , — ответил Климент своему представителю в письме от 17 февраля 1347 года. Что касается первоначального впечатления легата о невиновности королевы и ее семьи, Климент продолжил: "Мы весьма рады это слышать, но тем не менее Вам не следует прекращать дознание".

157

Ibid., p. 633.

158

Ibid., p. 634.