Иоганн Гутенберг
Шрифт:
Было подобное письмо на самом деле или нет, но Свейнхейм и Паннарц в 1464 году прибыли в Субьяко, где в следующем году издали первую итальянскую печатную книгу – труд малоизвестного раннего христианина Фирмиана Лактанция, после чего отправились в Рим, где напечатали в общей сложности 28 книг. Но затем начались неприятности. Проблема заключалась в перепроизводстве книг в Италии. Рынок был переполнен, и в домах Свейнхейма и Паннарца скопилось множество непроданных и непереплетенных книг. В 1472 году Бусси замолвил за них словечко перед папой, но безрезультатно. Вскоре после этого Паннарц умер, а Свейнхейм стал заниматься рисованием карт.
Свейнхейм и Паннарц в 1464 году прибыли в Субьяко, где в следующем году издали первую итальянскую печатную книгу.
Ульрих Ганн, который, возможно, учился в Бамберге, находился в Риме в 1466 году. Иоганн фон Шпейер и его брат Венделин, оба воспитанники Майнца, в 1467 году
Венеция, где было 150 прессов, являлась книгопечатной столицей не только Италии, но и всей Европы. Успех пришел к ней по многим причинам. Она была городом-государством, оставшись в стороне от династических войн соседей и сохранив независимость. Географическое положение Венеции было особо выгодным для сухопутной и морской торговли, благодаря чему она стала самым богатым городом Европы. Венецианские корабли плавали в грекоязычную Византию. Поэтому, когда в 1453 году турки захватили Константинополь и превратили его в Стамбул, византийские ученые бежали именно в Венецию, образовав здесь общину ученых-эмигрантов «Школа и греческая нация». Падение Константинополя было большой катастрофой для христианского мира, но в то же время оно дало толчок развитию науки в Европе. 29 мая 1453 года стало одной из немногих дат, которые я запомнил навсегда, потому что это был день рождения Ренессанса – день, когда европейцы начали мыслить и рисовать правильно. Этому историческому анализу недостает деталей, но он подчеркивает, что закон непреднамеренных последствий, который обычно утверждает, что действия, исполненные благих намерений, иногда прокладывают дорогу в ад, может также означать противоположное. Так было и в этом случае. Приток греков с их манускриптами подсказал ученым и художникам Ренессанса, что в поиске своих классических предшественников им следует лучше изучить собственные долатинские корни, скрытые в трудах древних греков.
Венеция, где было 150 прессов, являлась книгопечатной столицей не только Италии, но и всей Европы.
Один из таких ученых – скромный провинциал Теобальдо Мануччи, который в 1480 году обучал молодых принцев Альбер-то и Лионелло Пио из семейства Карпи. Теобальдо, получивший образование в Риме и Ферраре, был знаком с дядей мальчиков, принцем Джованни Пико делла Мирандола. Пико был очень богатым и выдающимся человеком, который свободно владел не только латинским и греческим языками, но также арабским языком и ивритом – это удивительная образованность для молодого человека, ушедшего из жизни в возрасте 31 года. Через Пико Теобальдо Мануччи, чье имя было латинизировано как Альд Мануций, познакомился с его другом, венецианским ученым Эрмолао Барбаро.
В Венеции, где тогда было уже столько книгопечатников, книг на греческом языке никто не издавал.
В Венеции, где тогда было уже столько книгопечатников, что из-за конкуренции многие из них вынуждены были бросить свое дело, Альд нашел нишу на рынке. Хотя на греческие исследования был огромный спрос, книг на этом языке никто не издавал. У местных греков не было технологии, а их письмо не было стандартизировано. Скромный преподаватель греческого языка посчитал это ужасным недостатком. Как же классическая литература могла способствовать развитию образования, если не было текстов? Теперь его задача была ясна. Альд Мануций нашел спонсоров, среди которых оказались и его бывшие ученики, разработал шрифт, вырезал пунсоны и приступил к делу. Это, конечно, было
Все это позволило мне подойти к рассмотрению одной из самых безумных и самых прекрасных книг за всю историю книгопечатания. У нее красивое и труднопроизносимое название – «Гипнэротомахия Полифила» (Hypnerotomachia Poliphili), что переводится примерно как «Борьба Полифила за любовь во сне». Эти два вымышленных слова в буквальном переводе означают «Сонно-эротическая борьба любящего многих». Очень необычное название.
Эта книга – своего рода пасторальная фантазия, в которой влюбленный герой ищет, преследует и сопровождает свою возлюбленную Полию в различных местностях и зданиях, в чем ему помогают нимфы. В конце, когда кульминация кажется неизбежной, Полия растворяется в воздухе.
Сюжет книги таков. Полифил засыпает в лесу и на протяжении большей части книги видит сон. В этом сне Полия по просьбе нимф рассказывает свою историю, продолжающуюся до того момента, когда она встречает Полифила и жрицу, желающую услышать историю Полифила, в которой тот рассказывает о мнимой смерти, видениях и пробуждении в объятиях Полии. Но он все еще видит сон, в котором Полия заканчивает свой рассказ. В этот момент они обнимаются и Полия исчезает. Полифил просыпается. Конец.
«Гипнэротомахия Полифила» – одна из самых безумных и самых прекрасных книг за всю историю книгопечатания.
Сложная, напоминающая матрешку структура – это лишь начало путаницы. Книга написана на искусственном языке, в котором итальянская грамматика сочетается со словами, взятыми из латыни, тосканского диалекта и греческого языка, многие из которых полностью вымышленные, с итальянскими окончаниями. Здесь также есть 80 эпиграмм и надписей на греческом, иврите, латыни с использованием вымышленных иероглифов и на халдейском. Это работа человека, одержимого криптоманией. Удивительно, но «Гипнэротомахия Полифила» была переведена на английский, частично в 1592 году (только треть произведения), пол ностью – в 1999 году американским академиком Джоселином Годвином, профессором музыки из Университета Колгейта. Годвин был увлечен этой книгой на протяжении многих лет и закончил свой перевод к 500-й годовщине издания, великолепно упростив ее, чтобы избавиться от намеренного крайнего обскурантизма оригинала. Он позволяет читателю представить себе, как выглядели бы предложения, если бы он подражал авторскому стилю и его неологизмам: «На этом страшном куспидиновом побережье, на самом жалком месте возле этого альгентного и феторифного озера стояла севиозная Тисифона, эферальная и жестокая, со своим випариновым капилляментом, со своей несчастной месхиновой душой, безжалостно лютая».
Сквозь запутанные блистания, как, возможно, назвал бы это автор, просматривается скрытая эротомания, говоря иными словами, в этой книге пульсирует подавленная сексуальность. И герой, и героиня чрезмерно эротичны. Вот описание игры нимф, словно сошедших с картин Боттичелли: это девушки «молодые, благоухающие цветами юности и невероятно красивые, со своими безбородыми возлюбленными… Они взяли свои одеяния из тонкого шелка, сверкающие множеством привлекательных цветов, и связали их своими снежно-белыми руками, демонстрируя пышные формы своих упругих бедер… Они целовались сочными трепещущими языками, пропитанными мускусным ароматом, игриво проникая во влажные и смеющиеся уста друг друга…» и так далее, на протяжении многих страниц.
«Гипнэротомахия Полифила» написана на искусственном языке, в котором итальянская грамматика сочетается со словами, взятыми из латыни, тосканского диалекта и греческого языка.
Как это ни странно, но эротическое содержание книги наиболее сильно выражено в описаниях зданий, в которых, как правило, происходит действие. И точно, эти подробности занимают более половины книги, и не менее 78 из первых 86 страниц – это описания зданий или садов. На 88 из 172 гравюр изображены здания. Мы по очереди проходим через напоминающий пустыню сад, через пальмовую рощу, мост, 8-угольную баню, дворец, ворота, гимнастический зал, колоннаду, двор, мимо гигантской пирамиды (описание которой занимает 50 страниц), двух колоссов, статуи слона, держащего обелиск, минуем еще один мост, купальню, беседку и водный лабиринт. Таким образом, как видим, любовная история служит всего лишь дополнением к описанию зданий.