Иоланда — дочь Черного корсара
Шрифт:
Девушка была одета в элегантное черное платье с кружевами. Цвет этот, так нравившийся ее отцу, еще больше оттенял алебастровую бледность ее лица.
На ней не было никаких драгоценностей. Лишь нитка голубого жемчуга, стоившего, наверное, немало из-за необычного цвета, перехватывала копну волос, спускавшуюся ей на плечи.
Казалось, она не обращает внимания на могучего корсара, хотя ее огромные глаза то и дело обращались в его сторону.
Словно чувствуя на себе эти взгляды, флибустьер то и дело терял самообладание и, поднимая
Прошло еще полчаса, как корабли встали на рейд, а испанцы так ничего еще не предпринимали. Вдруг с самой высокой башни одного из фортов прогремел пушечный выстрел, за которым последовал привычный свист снаряда.
Ядро задело бушприт и, оцарапав медную фигурку на носу, пролетело между Морганом и девушкой.
— Нас приветствуют, капитан, — сказала Иоланда, обращаясь к флибустьеру, который, страшно побледнев, вскочил на ноги.
— Я боюсь за вас, — сказал Морган, заслоняя грудью девушку. — Спускайтесь вниз, испанцы целятся в нас.
— Не бойтесь, капитан, — ответила Иоланда. — Вряд ли бы мой отец побоялся ядер.
— Нас засыплют свинцом и железом, сеньора. Прошу вас, уйдите.
Снова прогремел выстрел, и над ними пронеслось ядро, разнеся вдребезги баковый шпиль.
Морган подхватил девушку под руку, увлекая ее на палубу.
— Испанцам дорого обойдутся эти выстрелы. Они наверняка целились в вас, а не в меня. Сейчас им точно известно, что вы с нами. Спускайтесь в каюту, сеньора Иоланда.
— Скажите мне, если пойдете на штурм города, — взмолилась девушка.
— Вот что значит кровь Черного корсара, — сказал Морган, глядя на нее с восхищением. — Вы достойная дочь отважнейшего из корсаров.
Он проводил ее до самой каюты. С кораблей тем временем началась пальба. Люди спускались в шлюпки, готовясь к штурму бастионов.
— Дело за нами, — сказал Морган, поднимаясь на мостик. — Кто отвечает огнем, от огня и погибнет. Пушкари!.. Из бортовых орудий — пли!
Семь кораблей усилили стрельбу, поражая ураганным огнем бастионы и зубчатые стены, а в это время шлюпки с отборными стрелками быстро двигались к берегу.
Фрегат Моргана изрыгал огонь, как настоящий вулкан. В бой вступили бортовые орудия, пробивавшие бреши в маломощных стенах города.
При всех своих размерах, корабль вздрагивал от мощных разрядов, словно собираясь распасться на части, а в трюме стоял такой грохот, что пушкари не понимали друг друга.
Вначале испанцы отвечали сильным огнем, но, сделав несколько залпов, не давших почти никакого результата, стали выдыхаться.
При виде приближавшихся шлюпок испанцы обратили на них свой огонь, но у флибустьеров были настолько опытные рулевые, что они весьма ловко уворачивались от ядер. Не успевали пушки еще выстрелить, как лодки молниеносно меняли курс и выходили из-под обстрела.
Ловкость этих людей и особенно меткость стрельбы буканьеров, редко не попадавших в цель, не замедлили вызвать панику среди защитников,
Не прошло и получаса, как грозные пираты Мексиканского залива стали хозяевами города со всеми его укреплениями и складами оружия. Разъяренные встреченным отпором и понесенным уроном, превзошедшим потери при взятии Маракайбо, флибустьеры предались разбою.
Как и в Маракайбо, Морган немедленно направился к правительственному дворцу, надеясь захватить графа Медину, но там уже было пусто.
— Не везет так не везет, — сокрушались Кармо и Ван Штиллер. — И тут опоздали: нужные люди уже съехали. Неужели проклятый граф столь же хитер, как и его отец? Помнишь, гамбуржец, как Ван Гульд улизнул от Черного корсара, когда мы пытались его схватить сначала в Маракайбо, а потом здесь?
— Гром и молния! — воскликнул Ван Штиллер. — Можно подумать, что история повторяется дважды. Куда девался проклятый граф?
— Кто знает, не укрылся ли он здесь.
— Отыскать бы дона Рафаэля.
— И я об этом подумал. Этот притворщик только делает вид, что ничего не знает, а на самом деле наслышан о многом. Только бы его не повесили! Ты же знаешь, испанские власти не очень-то милуют своих подданных!
— Жалко, — промолвил Кармо, — если его повесят. Он того не заслуживает.
— Ладно, а нам что делать? Оставаться здесь нет смысла — птички ведь улетели. Пусть другие роются на чердаках и подвалах. Губернатор и его свита не настолько глупы, чтобы прятаться во дворце. Не погреть ли и нам на чем-нибудь руки.
— А я бы завалился в погребок, — признался Кармо. — Сердце не лежит к грабежу. Черный корсар никогда не жалел денег, если нам не хватало какой-нибудь полтысячи пиастров.
Оба флибустьера взялись за руки и удалились, не обращая внимания на своих товарищей. Они прошли уже три или четыре улицы, стараясь держаться подальше от окон, откуда на голову могло свалиться всякое барахло или могла вылететь шальная пуля, как вдруг наткнулись на кучку флибустьеров, вопивших во все горло:
— Теперь не уйдешь!
— Кидай веревку на пальму!..
— Ну, держись, бочонок!
— Кого там поймали? — поинтересовался гамбуржец.
— Может, губернатора? — воскликнул Кармо.
— Пойдем посмотрим.
Флибустьеры, галдевшие, словно кучка сорванцов, сбежавших с урока, выстроились в кружок у одной из пальм, защищавших площадь от солнца, а один вскарабкался на самую макушку и сбросил товарищам веревку с петлей.
— Раз-два взяли!.. Тяни!.. — закричали стоявшие внизу.