Иосиф
Шрифт:
На заседании комиссии 23 и 24 сентября 1922 года был принят проект Иосифа. Но тут вмешивается Ульянов. Он вызывает в Горки Иосифа и убеждает его изменить свой проект, настаивая на том, чтобы Россия была равноправной по отношению к остальным республикам. Чтобы «вместе и наравне с ними» войти в новый союз. Хотя Иосиф и назвал эту идею «национальным либерализмом», проект он переработал с учетом всех высказанных вождем пожеланий. Все-таки, уступил. В итоге был принят ленинский вариант. 30 декабря 1922 года состоялся исторический съезд Советов, на котором было создано уникальное государственное образование, не имеющее аналогов в мировой истории, – СССР. Доклад по основному вопросу на нем зачитал Иосиф. Он делал это против своей воли и был убежден, что жизнь заставит зажать правителей в республиках в железный кулак. Будущее страны – это фактическая федерация. Иначе страна рассыплется как карточный домик. Ему было досадно, что съезд не захотел понять этой простой истины. Чувство одиночества нарастало. Те единомышленники, которых он для себя на гражданской войне отобрал, были пока фигурами
Отношения с Ульяновым сильно ухудшились. Поэтому неожиданным было его согласие на назначение Иосифа генеральным секретарем партии. Все-таки, Ульянов мог перешагнуть через свои антипатии ради дела. Ему нужен был человек для наведения порядка в секретариате, который раньше вела жена Свердлова. Массовая партия только становилась на ноги. В нее приходили тысячи людей, не знавших азов партийной работы. Везде царила бестолковщина, глупость громоздилась на глупость, работа буксовала. Митинговая эпоха кончилась, мирному строительству нужны были план и организация. Настало время превращать секретариат в штаб партийного строительства. Иосиф сразу согласился. Должность неприметная, но его планам подходила. Он сделает из секретариата штаб строительства социализма. Куда пойдут партийные работники за советом и содействием? В первую очередь, к нему, в штаб партии. Здесь он и будет ковать новую республику.
Через месяц после назначения Иосифа генсеком с Ульяновым случился инсульт. Неожиданно для себя Иосиф оказался на самом верху партии. В отсутствие председателя Политбюро Ульянова Каменев, как его заместитель, возглавлял Совнарком, Зиновьев – глава Петроградского Совета и председатель Исполкома Третьего Интернационала – международные дела, а Иосиф, как Генсек партии – дела партийные.
Его враги сразу поняли появившуюся опасность. «Серый грузин» в одну ночь превратился в «серого кардинала». На него началась оголтелая атака, но позиции троцкистов были уже не те. Они пустили слишком много крови России, а откровенный бонапартизм Троцкого отпугивал даже закаленных подпольщиков со стажем. Зиновьев и Каменев взяли Иосифа под защиту. Иосиф почувствовал тогда облегчение, хотя особой радости не испытывал. Он не забыл, как метались эти товарищи накануне октябрьского переворота, как выдали план восстания своей публикацией в «Правде». Ему было непонятно, почему в обоих отсутствовал стержень, который делает политика серьезным. Если ты принял решение – иди до конца. Если ты постоянно вихляешь – цена тебе невелика. Эти оба не раз «вихляли» и надежда на них была плохая. Однако в тот момент их помощь оказалась весьма кстати.
Зато в распоряжении наркомвоенмора Троцкого было нечто совсем иное, – еще не поблекший ореол вождя революции, второго человека в партии после Ульянова. Не случайно его любое появление на съездах неизменно встречалось бурными овациями. Большинство членов партии, как и сам Троцкий, считали, что в случае необходимости, только он и достоин, сменить Ульянова. Правда, после позорного поражения под Варшавой наркомвоенмор уже не грезил о прямом приходе власти, а перешел к фракционной деятельности. И тут, неожиданно для себя он обнаружил, что никчемный пост начальника секретариата партии превратился в руках Иосифа в ключевую позицию и именно этот презренный, серый и неграмотный человек встал на его пути к верховной власти. Его следовало убрать, во что бы то ни стало. И Троцкий наполнил политическую жизнь в стране жестокими подковерными играми, заговорами и политическими интригами с целью компрометации Иосифа.
Главные обвинения в адрес Иосифа заключались в том, что тот предал дело революции, отказавшись от распространения ее пожара на Европу. Позже, после смерти Ульянова, троцкисты поставят ему в вину отказ от сворачивания политики НЭПа. Не меньшим грехом считалось и нежелание Иосифа изменять решение X съезда партии о запрете на фракционную деятельность, принятые еще при жизни Ульянова. Лев Давидович вполне обоснованно видел в этом запрете главное преткновение в его усилиях добиться большинства легальным путем. Формирование группы соратников в ЦК и объявление ею особой позиции считалось появлением фракции и наказывалось исключением из партии. Иосиф хорошо усвоил горький опыт Ульянова, собиравшего партию из разномастных сил, по известному принципу «в деле революции любая дрянь пригодится». Разброд и шатания, возникшие в РКП (6) сразу после октябрьского переворота были немыслимыми. Она состояла из бесчисленного количества группировок, объединений и фракций, делавших организационную работу невозможной. X съезд покончил с этой ситуацией, но Троцкий хотел ее возврата, ведь в такой мутной воде ему было бы подсоб-нее достигать своих целей.
В ответ на заговорщицкие усилия троцкистов Иосиф решил прибегнуть к использованию ОГПУ. Но в ту пору в ОГПУ работало множество сторонников «демона революции» и они оказывали огромное влияние на политическую ситуацию. Чего стоило одно убийство чекистом Яковом Блюмкиным германского посла Мирбаха в целях развязывания революционной войны с Германией.
Неоценимую поддержку ему оказал Феликс. Если бы не он, то Иосиф, скорее всего, нашел
Глава 6
С помощью ОГПУ
Работу чекистов против оппозиции Ульянов разрешил еще в 1920 году. Тогда Феликс направлял своих оперативников против меньшевиков и левых эсеров. В основном следили, агентурили, в отдельных случаях арестовывали. Но потом поняли, что главная опасность не в бывших соратниках. Эти в большинстве своем разбежались, удрали за границу или сложили оружие. За исключением самых упорных, вроде Бориса Савинкова.
Куда опаснее для большевиков оказалась активность кумиров думающей части народа – писателей, журналистов, университетской профессуры и философов. Они в большинстве своем революцию не приняли. Не приняли насилия и кровопролития и видели в перевороте начало национальной трагедии. В их руках находились перо, университетская кафедра, а порой и трибуна. Дзержинский правильно оценил нетерпимость ситуации: кумиры могут нанести непоправимый вред идеям классовой борьбы и уведут народ в свое стойло. В 1922 году он доложил в ЦК большую справку, состоявшую из перечней наиболее известных фигур российской интеллигенции, занявших антисоветские позиции. Перечни составлялись по профессиональной принадлежности. Группу антисоветских литераторов возглавлял знаменитый Питирим Сорокин, профессор Петроградского университета. Ему ставилось в упрек, что учит студентов ориентировать свою жизнь на преподобного Сергия Радонежского. Далее шли Николай Бердяев, Семен Франк, Иван Ильин, Лев Шестов, Николай Лосский, Федор Степун, Василий Зенковский, Иван Лапшин, Борис Вышеславский, Александр Изгоев и многие другие. Что ни имя – то мировая знаменитость. Отдельными списками проходили выдающиеся врачи, агрономы, кооператоры, инженеры, снова литераторы. В общей сложности – две сотни человек. Вождь, находившийся в ту пору на излечении после инсульта в Горках, потребовал высылки этих людей за границу. Если не поддерживают советскую власть, значит, нечего им здесь делать. Для Ульянова вопрос о праве человека жить на родной земле решался просто. Было решено для начала подвергнуть всех обыску, но арестовать лишь тех, кто мог скрыться. Остальных посадить под домашний арест до депортации.
Иосиф знал о подготовке высылки. Ему было ясно, что русская интеллигенция эту революцию поддержать не может. В отличие от простых пролетариев она видела, что силы, оседлавшие русский бунт, не вызревали внутри страны. Они примчались со стороны. И эти силы готовы к любому кровопролитию, чтобы удержать власть. Это выливалось в такое насилие, какого в России не было в самые жестокие времена прошлого. Неудивительно, что интеллигенция стала противницей большевиков.
Глядя на то, как ОГПУ готовит высылку писателей и философов, Иосиф ощущал свою отдаленность от тех сил, которые примчались со стороны. Он был единственным членом ЦК, который не прятался от царского режима за рубежом, а марксизм перемалывал в своем сознании самостоятельно, в условиях подпольной борьбы. Он предчувствовал, что новые хозяева страны, давно утратившие здесь свои корни, будут постоянно конфликтовать с действительностью. И никто, кроме него, не сможет избрать для новой власти наиболее верный путь. Он также не любил русскую буржуазную интеллигенцию, в которой число безответственных болтунов было невероятно велико. Самообразование к доблестям этого слоя людей не относилось. Зато самомнения хоть отбавляй. Он был согласен с тем, что большая часть из них не нужна революции. Но ведь надо отделять зерна от плевел. Почему надо выметать самых лучших из русской жизни железной метлой? Иосиф читал труды Сергия Булгакова и Питирима Сорокина. Они родили бесценные мысли о русской цивилизации и о том главном отличии этой цивилизации от цивилизации протестантско-иудейской – о ее нетварном предназначении. О нетварном! Именно о таком будущем мечтал Иосиф. Не о земном, тварном предназначении русской земли, а о ее высокой богоносной роли для всего мира. Они открыли чужеродность иудейского ссудного процента русской духовности и предрекли неизбежное столкновение с этим кощеевым яйцом человечества в будущем. Разве их высылать надо? Их прятать надо от революционной ломки, в затвор прятать. Как схимников. Что бы они в своем затворе думали о дальнейшем нашем пути.
Без них придется наугад идти. Не кому-нибудь придется, а ему, Иосифу. Ведь если он добьется своего и начнет строить социализм, он поведет наступление на ссудный процент. И не станет более страшного врага для мировой буржуазии, чем он, Иосиф. Но он раздавит это кощеево яйцо и подаст пример всему миру: вот он путь настоящего освобождения от захребетников человечества!
Иосиф чувствовал в себе готовность к такой схватке и тайно сожалел, что его возможных соратников выталкивают за рубеж обезумевшие вожди революции. Особенно горько ему было узнать, что Ульянов собственноручно правил списки. А состояние его разума было таково, что он под руководством Крупской не мог производить сложение и вычитание простейших цифр.
Осенью 1922 года два парохода «Oberbijrgermeister Накеп» и «Prussia» отправились в Германию с одним из самых скорбных грузов революционной России. Они увозили 225 неугодных революции светильников разума за границу.
«Философский пароход» вывез этих людей из России в Германию, но тогда никто, кроме Иосифа, не думал, кем их будут заменять. Шла схватка за власть. В 1923 году она обострилась. Из Горок доходили плохие слухи об ухудшении здоровья Ульянова. Феликс понимал, что шансы у троцкистов перехватить власть весьма большие и решил поддержать Иосифа. Он хорошо понимал опасность, исходящую от Троцкого. Самого наркомвоенмора главный чекист ненавидел и называл «Бонапартом с красными перьями», потенциальным могильщиком революции.