Иосип Броз Тито. Власть силы
Шрифт:
Те из партизан, кому было известно о «мартовских консультациях», выслушали это известие с легким недоумением. Они продолжали считать, что сражаются на одной стороне с немцами против англичан и эмигрантов-роялистов. Более того, Михайлович и четники все более сдвигались к великосербскому шовинизму, что полностью исключало возможность того, что в один прекрасный день они будут править объединенной Югославией. А в 1943 году один из командиров Михайловича издал циркулярное письмо, адресованное четникам-«интеллектуалам», в котором разъяснялось, какую пропаганду они должны вести в сербских деревнях. Среди провозглашаемых целей была, например, и такая – «мы стремимся к чисто национальному государству. Если мы добьемся этого, то у нас будет вдоволь земли, поскольку более чем двум с половиной миллионам национального меньшинства
253
Геноцид и мусульманство, стр. 362.
До партизан не сразу дошло, что немцы вовсе не собираются выполнять договоренности, достигнутые в ходе «мартовских консультаций» и теперь разворачивают свое Пятое наступление под кодовым названием операция «Шварц» для завершения предшествующей – «Вайс». Хотя теперь Джилас, похоже, поверил в то, что все это время немцы просто водили их за нос, тем не менее операция «Шварц» была задумана только после того, как Гитлер воскликнул: «Я не церемонюсь с мятежниками, я их расстреливаю!»
Первое предупреждение о том, что операция «Шварц» не за горами, исходило от Арсо Йовановича, который возвращался из Славонии через Западную Боснию. Йованович отправил свое послание заранее, чтобы вовремя известить партизан о том, что им следует ожидать нападения от сил, осуществлявших операцию «Вайс». Он также пообещал прийти на помощь с партизанской Второй дивизией; Вскоре после этого немецкие части стали появляться в долинах Лимы и Тары, то есть двух из ущелий и каньонов, образующих бассейн реки Дрина. Вскоре там собралась 120-тысячная группировка немецких, итальянских, болгарских и хорватских войск, поставивших перед собой задачу окружить, а затем и уничтожить двадцатитысячные силы партизан. В битве на Сутьеске, как она впоследствии вошла в историю, было задействовано все – от самолетов и артиллерии до ножей и ружейных прикладов, и партизанская армия была практически разгромлена. Именно после битвы на берегах Сутьески, в которой Тито был ранен, на него начали смотреть как на живую легенду, его стали прославлять в бесчисленных песнях, хороводах «коло», рассказах, романах и даже в голливудском фильме, в котором его роль сыграл Ричард Бертон. Что бы ни думали о Тито до и после Сутьески, трудно отрицать, что в эти жуткие недели он стал героем.
Как это подчас случалось, Тито испытывал беспокойство перед началом кризиса, и ему потребовалось несколько дней для того, чтобы собраться с духом. Когда прибыло первое донесение, сообщавшее о наступлении немецких соединений, Тито, помахав этой бумажкой в воздухе, закричал на Джиласа и Ранковича: «Немцы лгут! Мы никогда прежде не были в большей опасности! Нам придется вернуться обратно в Западную Боснию! Другого выхода нет!» «Вот и все наши переговоры», – с горечью заметно Джилас, но обычно флегматичный Ранкович ответил ему: «Сейчас у нас нет времени, чтобы обсуждать этот вопрос» [254] .
254
Джилас М. Время войны, стр. 248.
Пока партизаны двигались по Северной Черногории по направлению к выходу из сутьесского ущелья, сварливая Зденка, как это за ней водилось, не упускала момента, чтобы не охаять охрану, поваров и даже самого Тито. Ее соперница Герта уехала, и теперь у Зденки появилась возможность поизмываться над Тито, тем более что он остался один. Джилас считал, что Тито находился под ее (Зденки) «эмоциональным воздействием… но никаким иным образом влиять на его решения она не могла».
В данном случае Джилас сам вмешался с присущей черногорцам прямотой:
В этот момент я вскипел и прикрикнул на Зденку, чтобы она замолчала, иначе я сгребу ее в охапку и сброшу со скалы вниз, потому что у Центрального Комитета есть иные заботы, нежели успокаивать ее истерики. Тито промолчал. Зденка перепугалась и замолкла. Позднее я восстановил
В первых числах июня Вторая пролетарская бригада заняла Суху – вход в сутьесское ущелье, но партизаны все еще не подозревали об огромном скоплении в горах вражеских войск как раз на их пути через Боснию.
255
Джилас М. Время войны, стр. 256.
Колонны партизан с их вьючными лошадьми и ранеными попали под шквальный пулеметный огонь, снаряды артиллерийских орудий и, что хуже всего, под беспрестанную бомбардировку «штукас», «хейнкелей» и даже разведывательных самолетов «физелер-шторх».
Тито возложил на Джиласа незавидную обязанность – командовать арьергардной дивизией и попытаться вывезти тяжелораненых. И хотя Джилас проявил личное мужество, руководя людьми под пулеметным огнем, – кстати, он сам убил ножом по крайней мере двух немцев, – ему так и не удалось выполнить эту практически невыполнимую задачу – спасти раненых. В битве на Сутьеске пленных не брала ни та ни другая сторона. Когда одна из женщин-черногорок, сражавшихся бок о бок с Джиласом, была ранена в бедро и не смогла передвигаться вместе с колонной, ее собственный муж застрелил ее, а потом застрелился сам.
Тито командовал главной группой войск в прорыве. Помогали ему Ранкович, Моше Пьяде и биограф Тито Владимир Дедиер. Ужасы трагедии тех дней сделали Дедиера больше чем журналистом. Его предисловие к книге «Тито рассказывает», в котором он вспоминает битву при Сутьеске, является одним из превосходных и впечатляющих свидетельств о войне из всех когда-либо написанных.
На рассвете того дня, что стал кульминацией битвы, Тито достиг вершины горы Миликлада, возвышавшейся над сутьесским ущельем. Дедиер и Моше Пьяде оставались внизу, у подножия горы, когда вновь началась бомбардировка. Они ожидали Тито, а также жену Дедиера Ольгу – врача, которая возглавляла хирургическую команду Второй дивизии. Она также находилась наверху у вершины Миликлады.
Около полудня посыльный примчался к нам с письмом. «Тито ранен. Немцы наступают. Срочно пришлите батальон прикрытия».
Все мы, кто находился в долине, принялись подниматься в гору. Неожиданно до нас донесся крик и из-за деревьев выскочила девушка. Волосы ее были растрепаны, лицо раскраснелось. «Товарищ Владо, Ольга зовет вас – вынесите ее оттуда. Она серьезно ранена». Это оказалась медсестра Рузка из Ольгиной команды. В нескольких словах она рассказала мне о том, что произошло. Их накрыло бомбой, и Ольгу сильно ранило в плечо.
Дедиер поспешил наверх в гору, мимо многочисленных раненых, спускавшихся вниз. В небе снова появились немецкие самолеты, пикируя прямо на верхушки деревьев. В воздухе стояла удушающая пороховая гарь, и из-за дыма день превратился в ночь. Когда немного развиднелось, Дедиер увидел перед собой лежавшего на земле боснийского юношу с огромными темными глазами. У него были оторваны обе ноги. «Он умирал. Махнув мне рукой, он прошептал: „Да здравствует Сталин!“
Дедиер нашел и свою жену, которая пыталась улыбнуться, а затем сказала: «Ты не бойся, но рана серьезная». Подошел Тито с перевязанной рукой и спросил ее: «Как ты, Ольга? Сильно тебя ранили?»
Еще более десяти дней партизаны двигались вперед быстро, насколько это было возможно, на север Боснии под непрекращающиеся атаки врага. Времени для хирургической операции не было, и Тито сделали перевязку только один раз. Однажды ночью Дедиер увидел, как тот с высокой температурой диктует радиограмму в Москву, сообщая о ходе сражения.
Они двигались вместе с колонной – иногда верхом, иногда пешком, до тех пор, пока на девятый день у Ольги не развилась газовая гангрена и ей пришлось ампутировать руку. Во время операции немецкие пули впивались в деревянные стены импровизированной операционной. Придя в сознание, Ольга сказала мужу: «Не волнуйся, хирургом мне уже не стать, но я буду детским врачом». На секунду отойдя от жены, чтобы сразу вернуться в бой, Дедиер получил сильный удар в висок и свалился в окоп.