Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
— Омерзительно, — проговорил Рогозин-младший с нейтральным выражением лица. — Тогда мы поможем, как вы и просите, с контактом с маглами… И проведем свое расследование — составим фотороботы тех, кто участвовал в нападении здесь…
— Тем еще и пресса! Наша и магловская! Стервятники! — Боунс нервно начала шарить по карманам. Наверное, привычка курить в стрессовой ситуации была развита у всех, кто прошел войны…
— Я ее выгоню, — быстро проговорил Рогозин. — Будьте спокойны — доверьтесь нам и ждите… Не будет раскрыт Статус секретности… Только можно мне еще и Сириуса
Шлагбаум установили военные, которые теперь никого не впускали не выпускали из города. Репортеры — не менее чем из пяти каналов, старались получить от них комментарии. Невдалеке была узнаваемая Рита Скитер и ее фотограф и еще пара журналистов из менее известных газетенок — они терпеливо ожидали пока маглы уберутся.
Военные и полицейские сейчас только помогали оставшемуся мирному населению. Очевидно, мракоборцы (в магловской одежде, но со знакомыми значками на шее и плечах) снимали показания: их было не менее двадцати человек, а рядом с каждым стоял измотанный стиратель памяти. Надо же было соблюдать Статус!
Вокруг была кутерьма из метающихся целителей и обыкновенных врачей на реанимационных машинах — наиболее тяжело раненых увозили отсюда десятками. Луна, присоединившись к целителям, сейчас оказывала первую помощь наравне в врачами. Трупы — нередко с искаженным частями тела, которых в поле зрения было предостаточно, только дополняют картину: скоро они начнут разлагаться, и, наверное, их найдут в десятки раз больше…
Рогозина, найдя ключ от сейфа в ящике своего домашнего секретера, искала документы Вячеслава. Но, почему-то, на привычных местах их не было. Были только копии, заверенные нотариально, хотя к нотариусу сама она точно не ходила.
Сердце тревожно бухало в груди: Рогозина всем своим внутренним чутьем, которое с работой только обострилось, чуяла, что это все не к добру. И сейчас она как можно скорее вскрывала свой домашний сейф.
Там были только ее бумаги на дом, квартиру, ее документы. А подлинников документов Вячеслава, в том числе и его медицинской карты, в сейфе она не обнаружила. В сейфе, что предстал ее глазам, лежали лишь копии и большой плотный, запечатанный конверт. Надпись, что была сделана на конверте, не оставляла никаких сомнений — он оставил это ей.
Рогозина вскрыла конверт, и извлекла оттуда флеш-карту.
Решив, что хуже уже не будет, она вставила ее в оставленный Вячеславом ноутбук…
Она ошиблась. Ей стало во много крат хуже, чем было.
Потому что на флешке обнаружился всего один видео-файл, а на нем Вячеслав, а дальше — все его друзья, принимали военную присягу, а после Рогозин рассказал правду. Ту самую правду, что скрывали не только от него, но и от нее.
«… я знаю, что ты никогда бы не отпустила меня сюда, зная, что вот-вот начнется война, но… У меня не было выбора еще с самого рождения — я рожден для того, чтобы остановить этого безумца… чтобы остановить это безумие, что будет твориться вокруг… остановить Вторую магическую войну…
И у Невилла тоже нет выбора. Нас будто бы связали. Кровно, телесно,
Это наш с ним долг. И мы выплатим его.
Прости меня, если сможешь. Прости меня, что я не попрощался с тобой толком… Луна там, в аэропорту, да и я тоже, с трудом сдерживали самих себя… Прости… мам… Я буду скучать…»
Рогозина с трудом закрыла ноутбук, досмотрев запись до конца, и переместилась на кровать. Ноги не шли. Ей было больно. Ситуация, что была сейчас, будто бы повторялась, как в насмешку…
Вячеслав ушел на войну. Ушел, как и уходила она со своим покойным мужем… тогда… в Чечню… За что?.. За что ей это во второй раз?..
Сильная, стальная, женщина-полковник не выдержала. Сердце будто бы разорвалось в этот миг сейчас от боли, и она зарыдала, сползая по кровати на пол, на колени…
Круглов, зашедший к ней чуть позже, чтобы отдать пару вещей, что она забыла на работе в ФЭС, был поражен состоянием Галины Николаевны: она будто бы ощутимо сдала за одни только сутки что они не виделись: под глазами залегли тени и круги. Веки красные, заплаканные, голос был такой хриплый, будто бы она его сорвала или просто простыла. Еще она периодически шмыгала носом…
— Галя? О, господи, что случилось? — удивленно проговорил майор.
— Проходи, — пропустила она его в квартиру, и заперла за собой дверь.
— Да что стряслось? — проговорил он, еще будучи в темной прихожей.
— Пошли в комнату… Покажу…
Ее рука твердо направила седого мужчину в комнату.
В комнате было душно и накурено: по-видимому, начальник Федеральной Экспертной Службы, сегодня выкурила не одну сигарету. Пепельница была полна окурками, а на краю лежала тлеющая сигарета.
Сейф так же пребывал открытым, сияя своей пустотой.
— Вячеслав увез все документы с собой в Англию. Мне остались только копии… — терпеливо объяснила она, хватая сигарету и жадно «прикладываясь» к фильтру.
— С девушкой сбежал?
— Со всеми. Хуже. Он уехал воевать…
— Что?! — Круглов тут подумал, что ослышался. — Что ты сказала?
— Видеозапись… Он мне ее оставил… — показала она на ноутбук. — О, господи, ну почему, почему же я его тогда не остановила?! — Рогозина стукнула кулаком по столу. — Могла, чувствовала, что что-то не так… — начальница снова закурила. — Коль, — тихо проговорила она, — я, ведь, знаю, что его там ждет… Войну, и что там творится, невозможно забыть… Раны, нанесенные там, никогда не заживают… Это… страшно…
Еще одна затяжка. Она мнет окурок сигареты, которая обуглилась до фильтра — видимо то, что та тлеет у нее в пальцах, причиняя боль, ее не слишком беспокоило. Похоже, женщина погрузилась с головой в свои воспоминания. Круглов не беспокоил свою женщину — знал, что она придет в себя. Просто, ей нужно понять это… А вот он еще не понимал…
— Просмотри видео, тебе все станет ясно, как и мне… — Круглов поразился ее тону. Даже пребывая в таком состоянии, она все контролирует. — Там… все. Правда, и то, что он разрыл и раскрыл сам, и то, что открыла я…