Ирьенин

Читающий

'Это хорошо', глубокомысленно тяну я, 'Иначе, чувствую, не обошлось бы без иголок под ногтями.'

'Да брось ты', смеется голос, 'никаких иголок под ногтями. Мы же живем просвященный век акупунктуры и дробления костей'. И почему у меня такое ощущение, что мне подмигнули, а?

'Акира-тян, ты живой там?', обеспокоено шепчет голос спустя какое - то время. Ох, не знаю. Мне уже все равно. 'Акира-тян, сейчас я тебя разбужу. Тебе будет больно, малыш. Нужно потерпеть. И пожалуйста, сразу выпей лекарство, которое я тебе дам, хорошо?', голос Миори звучит обеспокоено.

'Вторая

серия допроса, да?', вяло интересуюсь я.

'Нет, малыш, допрос уже окончен. Я заставила их прекратить, ты вот - вот впадешь в кому.', почему она так волнуется, я же чужак?

'Прекрати!', голос звучит строго, 'И соберись, мальчик. Я сейчас приведу тебя в сознание'.

Ох, и почему я не умер в детстве... Или там, на дороге. То, что на меня навалилось, было не просто похмельем, это просто Дайме абстинентного синдрома всея страны Огня. Пока меня выворачивают на изнанку приступы сухой рвоты, мягкие женские руки придерживают меня на весу. Потом к моим губам подносят стаканчик с ярко - алой жидкостью. Пью, судорожно дергая кадыком. Во рту пустыня, в которой облегчилось целое стадо верблюдов. Потихоньку меня отпускает, и я осознаю, что я по прежнему прижат к Миори. Поудобнее устраиваю голову. Ага, вот так. Остатками мысленной связи, которая была протянута между нами, ощущаю веселье девушки.

– Миори-сан, изложите свое мнение.
– Пустым, невыразительным голосом командует Хиаши.

– Мальчик говорил правду, Хиаши - доно.
– Миори на мгновение замолчала.
– Или, по крайней мере, то, что считает правдой. Я вынуждена констатировать отсутствие любых ментальных закладок в его разуме, мальчик именно то, чем он кажется.

– Далее. Я заметила швы на стыке физического, энергетического и ментального тела. Работа мастерская, чужая душа фактически была вплавлена в это тело. И я затрудняюсь сказать, сможет ли человек вообще сделать что - то подобное. Швы почти исчезли, но часть их еще можно заметить.

– По состоянию ребенка: психически его возраст можно ощутить как у десятилетнего. Ментальный уровень развития оценить сложно, однако, его разум полностью сформировался. Способности к анализу очень высокие, мальчик привык получать огромные объемы информации. Каким образом, ответить затрудняюсь, то, что я видела, не имеет аналога у нас. Тот мир, в котором мальчик прожил свою первую жизнь слишком странен и непонятен, Хиаши - доно.

– Оцените его возможную лояльность клану, Миори-сан.
– Задает вопрос седеющий старик.

– Мне сложно ответить на этот вопрос, Тораки-сама.
– Девушка чуть замялась.
– Их общество... Оно совсем другое, Тораки-сама. Они индивидуалисты, и у них нет кланов. Их семьи очень малы, и им не на кого опереться. Но мальчик... Поймите, уважаемый старейшина - несмотря на то, что Акира переродился с памятью о прошлой жизни - он все еще ребенок. Его психика пластична, и он с легкостью примет и усвоит законы нашей жизни.
– Руки Миори чуть сжались у меня на плечах.

– Мне кажется, Миори - сан, или мальчик тебе и правду понравился?
–

подала голос седая старейшина.

– Вам не кажется, Окини-сама.
– Голос Миори звучит глухо, но уверенно.
– Ему дали шанс боги, так кто мы такие, что бы лишать его дарованной ему жизни?

– Все это чушь...
– начал было речь седой старик, однако, старейшина Окини не дала ему закончить.

– Тораки, друг мой. Ты не хуже меня знаешь, что при глубоком контакте менталисты ощущают свою жертву наиболее полно. И воспринимают самые потаенные мысли и чувства. Скажи-ка мне, девочка - ты чуешь в нем угрозу? Предательство? Смерть?
– После вопроса Окини на комнату удушливым пологом обрушилась тишина.

– Нет.
– Тихо отвечает девушка.
– Мне кажется, что...

– Я не знаю такого слова как 'кажется', девочка.
– Старуха подалась вперед, давя всем своим авторитетом.
– Да или нет, Миори?

– Нет, старейшина Окини.
– Тихо, но твердо ответила девушка.
– Я не чувствую в нем предательства. Равно как и желания предать клан.
– Нда, кажется, я должен ей шоколадку. И не одну.

– Хорошо.
– Хлопнул ладонью по колену глава клана.
– Мнение Миори-сан я выслушал. Позиция Тораки-сама...
– Хизаши встретился взглядом со стариком.
– Мне ясна. Окини-сама, ваше слово.

– Я склонна согласиться с Миори. Несмотря на свою молодость, девочка успела подтвердить свою верность клану. И я не склонна думать, что она подставит клан под удар ради какого - то мальчишки. Далее. Я тут вас слушала последние полчаса. Какого Синигами, вы что, забыли? У нас всего двое детей, пробудивший истинный бьякуган. И вы тут мне собираетесь списать посланного самими небесами носителя новой линии? Вы его глаза видели, нет? Тораки, старый маразматик, ты же лучший генетик клана.
– Окини обвела соклановцев тяжелым взглядом.
– У него бледно-желтая радужка. Мне вам обьяснять нужно, как нам важна свежая кровь?

– Простите, Окини-сама, - робко подала голос Миори, - но мальчик понимает больше, чем можно представить. И у него есть самые общие представления о генетике. В его мире эта часть искусства известна, хотя и не развита.

– Вот как, - усмехнулась старейшина, - так они там не совсем дикари, да? Что скажешь, мальчик? Что именно ты сейчас понял?

– У меня...
– Я откашлялся.
– У меня сложилось впечатление, что из-за близкородственных браков у вас проблемы, которые можно назвать вырождением. Евгенические программы, да? В ограниченной популяции...
– Закончить мне не дали.

– Ха - ха. Ну, что я говорила? Даже варвару, который сидит перед нами, ясна проблема. Мы заигрались, господа. И клану позарез нужна свежая кровь, в противном случае, как старшая среди ирьенинов клана, я не могу гарантировать рождения нормальных детей, а не уродов, уже через два поколения.
– Окини усмехнулась, и, скрестив на груди руки, откинулась назад.
– Нет, вы, конечно, можете списать мальчишку, если по вашему мнению риск не стоит результата, и выкинуть новую генетическую линию с полным бьякуганом. Я все сказала!