Ирландские Приключения
Шрифт:
Oppan gangnam seutail! Gangnam seutail!
Oppan gangnam seutail! Gangnam seutail!
Oppangangnamseutail!
Минут через пять рынок превратился в самое настоящее безумие, мы кое-как вылезли из ламбады, но продолжали танцевать что-то похожее на «Dubsteb 13 ». Всю жизнь хотел побывать на спонтанной танцевальной площадке. Лепрекон – мечты сбываются!
– «Oppan gangnam seutail» – а что это значит? – спросил я.
– Дурацкая игра слов, не переживай, они так протанцуют сутки, не больше. Наложил заклинания «Pro causa» – ради
13
Музыкальный жанр, возникший в начале 2000-х годов в южном Лондоне.
Мы можем пользоваться «iusti vindicativi», то есть правом на отмщение. Чтобы не утомлять, я специально опустил полный поход на рынок: покупку тех самых солнечных очков, носков, трусов. Все продавцы танцевали до изнеможения после нашей встречи, и только один на всём рынке оказался кристально чистым человеком. Последним пунктом в наших покупках значился как раз хороший зонт, нужен был добротный, может, даже старинный.
Так как такие перестали делать, по моему мнению, лет так сто назад, мы подошли к старому грузину, который вопреки технике безопасности курил на рабочем месте крепкий табак, при этом шевелил пышными седыми бакенбардами. Торговец почему-то грустил, бормоча что-то себе под большой нос. Возрастом старец был едва ли моложе горы Арарат, голова от седин была белее снега. С глаз скатилась скупая слеза, но лично мне она казалась не такой уж и скупой, ей запросто можно оросить всю Грузию.
– Что я теперь скажу дома? Что я теперь скажу дома? Что я теперь скажу дома… – спрашивал у пустоты Кахабери Гегечкори. Денег на операцию внучке я не добыл…
Старый мастер возносил руки к небесам, после чего делал такую затяжку, что другой на его месте, пусть даже здоровый мужчина, прокашлялся бы в тот самый миг, как только вдохнул в лёгкие такую дозу крепкого самосада.
– Что случилось, дедушка?! – поинтересовались мы хором.
– Люди не желают приобретать мои зонты, а я обещал, что продам всё и вернусь…– грустно начал старик, но осёкся. – Люди не хотят брать хорошее и дорогое… Мои зонты дорогие, а я обещал, продам и вернусь с деньгами…Что я теперь скажу дома?
– Не переживай, продашь! – твёрдо заявил я.
– Продашь! – согласился мой друг. – Обязательно продашь!
– Сегодня истекает аренда места, за полгода не продал ни одного зонта, а они у меня самые лучшие! В этом большом городе они точно самые лучшие! Я их сделал сам! А что теперь я скажу дома? Ваш дедушка вернулся ни с чем! Моей внучке нужны деньги на то, чтобы она могла ходить… Что ей скажет её деда Каха? Что он привёз долги? – грузин затянулся и поставил свою пластинку с начала. – Что я теперь скажу дома? Что я теперь скажу дома? Что я теперь скажу дома…
– Мы пришли за хорошими зонтами, покажешь их или нет? Чёрт тебя возьми, старик! – выпалил я, потому что по-другому привести в чувство не представлялось возможным.
– Вы я вижу хорошие и добрые люди, забирайте за так, помните, деньги – не главное! – на избитом морщинами лице стало заметно оживление. – Смотрите! Металлический хромированный наконечник, ручка ольха, покрытая хорошим, добротным лаком, спицы ковал одну к одной в личной кузнице, сшивал каждую спицу к материи. Механизм разработан моим прадедом и передаётся от отца к сыну, берите! Не пожалеете! Не пропадать
– Дедушка Каха, мы возьмём два зелёных, – мы снова ответили хором и переглянулись друг на друга, а затем на продавца.
– Есть такие цвета, мои дорогие, и именно парочка, думал, что грех разлучать таких красавцев, – весело бормотал старик. – Смотрите, их можно использовать аки трость, чудные, чудные зонты для хороших людей.
Дедушка Кахабери Гегечкори был доволен. Награды не искал, но добродушный грузин импонировал, не понятно, как занесло такого простака сюда, на территорию обмана. Ведь, всем известно, не обманешь – не продашь. Так нет, стоял и улыбался своим почти беззубым ртом и чуть не плакал от счастья.
– Ты подарил нам, наша очередь проявить щедрость, – без лишних вопросов и возражений со стороны Сени отдал все пачки банкнот, которые у меня остались без малого миллион рублей.
– Я не могу столько принять! – начал возмущаться старый грузин.
– Мы приняли твой подарок – прими и ты наш, – сказал я.
– Это не тебе, старый пёс, – улыбался во весь рот лепрекон. – А твоей внучке, дырявая ты голова!
Старик начал танцевать лезгинку, по щекам текли слёзы, руки могли обнять весь мир, посмотрел на ирландца с немым вопросом.
– Неужели дед нас провёл?! – только и смог пробормотать, когда мы покинули рынок.
– Всё хорошо – радость нечем не скроешь. Приедет домой, внучка подбежит и встретит деда совершенно здоровой. Это я тебе гарантирую абсолютно точно, – сказал Арсений, когда мы отдалились от мастера. – Он успеет перевести деньги за час через банк, и они не превратятся в листья, как в руках пройдох или других здешних жуликов. Мой друг, я могу околпачивать только лгунов, – обведя взглядом толпу на рынке и в палатках, повторил. – Только лгунов.
– Я, кажется, привыкаю к новой трости, – радость, бушевавшая внутри меня, не поддавалась описанию. – Фасон слегка придётся изменить.
– У нас есть национальные костюмы, – на полном серьёзе проговорил король шопинга.
– Ты, верно, шутишь? – оценив наряд друга, не мог удержаться от истеричного хохота, хорошо, что Скепширец стал привыкать к моей несдержанности.
Август быстро акклиматизировался в наших условиях, превратился в противоположность русского интеллигента, так сказать, его антипод. Спортивный костюм, белые кеды с тремя полосками, зелёная кепка. Единственную вещь, не положенную по гардеробу и фен-шую парень держал в левой руке. Не знаю, каков процент левшей среди лепреконов, но у людей каждый десятый. Исходя из того, что лепреконов не так много, могу предположить, что их не больше двадцати или тридцати человек. Во все времена леворукие бойцы были самыми неудобными противниками, хорошими и храбрыми войнами. Довелось как-то драться во дворе с таким, насобирал полную корзинку тумаков и шишек. Собственно, так и познакомился со своим лучшим другом, когда его мама приходила извиняться за сорванца.
Нам тогда было лет по шесть, и причину схватки не упомнить, как говорится, дела давно минувших дней. Драка состоялась за день до того, как мы пошли в первый класс и не просто в первый класс, а в один и тот же, с математическим уклоном, по ускоренной системе обучения Макарова. Дальше всё просто, Виктор Королёв без особых проблем поступил в Оксфордский университет, и вот ровно год длилось моё одиночество без единственного друга.
– Кваса хочу, – мысли прервались в голове, а воспоминания развеялись.