Ирландское обещание
Шрифт:
Но теперь Ана здесь, во плоти, на коленях по собственной воле, и никто не приказывает ей делать этого, конечно, она это делает из-за какой-то неуместной идеи о необходимости отплатить мне. Но опять же, никто не приказывает. Она смотрит на меня своими голубыми глазами, ее мягкие губы в дюйме от моего ноющего, пульсирующего члена, ее рука медленно поглаживает его по всей длине, и я не знаю, как мне остановить ее, как мне сказать ей нет. Мне так чертовски сильно нужно кончить, что у меня болят яйца от этого, а женщина, которую я хочу больше, чем дышать, практически умоляет отсосать мне.
Мужчина не может вынести так чертовски много.
Ее розовый язычок высовывается, проводя по чувствительному, набухшему кончику,
— Ты хорош на вкус, — шепчет она, и я, черт возьми, больше не могу этого выносить.
— О боже, Ана… — Я выдыхаю ее имя, и она поднимает на меня глаза, слегка моргая.
— Ты хочешь, чтобы я отсосала или как? — Спрашивает она тихим голосом, и я без тени сомнения знаю, что должен сказать ей нет. Я должен поднять ее, положить обратно на кровать и выйти из комнаты.
Но, боже, я просто, блядь, не могу.
— Да, — стону я, протягивая руку, чтобы погладить ее по волосам. — Черт возьми, да, Ана, пожалуйста.
Когда ее губы обхватывают мою пульсирующую головку, я думаю, что умер и попал на небеса. Правда в том, что после этого я, вероятно, отправлюсь в ад.
Но это того стоит.
3
АНА
Такое чувство, что я не совсем контролирую себя, когда опускаюсь перед ним на колени. Я даже не знаю, что я чувствую, не совсем понимаю происходящие. Часть меня в ярости на него за то, что он причинил боль Александру, за то, что увез меня, когда я умоляла его отпустить меня. Другая часть меня, та часть, которая боролась с моими чувствами к Александру, шепчет мне, что я должна быть благодарна ему, и что он прав, и я не должна волноваться о человеке, который купил меня и держал как свою собственность, тем более, не должна хотеть возвращаться, и я должна быть рада, что я свободна, и быть благодарна за его предложение позволить мне остаться с ним, чтобы мне не приходилось навязываться своим друзьям.
Итак, какая же часть меня взяла верх и заставила меня соскользнуть с кровати и потянуться к нему? Это та часть, которая думает, что я должна быть благодарна, та часть, которая чувствует, что я ему чем-то обязана? Та часть, которую Александр дрессировал как домашнее животное, уча реагировать на своего нового хозяина? Я не знаю точно, но, падая перед ним на колени, я чувствую внезапную, непреодолимую потребность сделать это для него, дать ему что-нибудь взамен за все усилия, которые он приложил, чтобы спасти меня, даже если я не совсем уверена, что хотела, чтобы меня спасли.
Он пытается оттолкнуть меня, но это не срабатывает. Он хочет этого. Я чувствую это, его член уже становится твердым от того, что он видит меня на коленях еще до того, как я к нему прикоснулась. И часть меня хочет прикоснуться к нему снова, в конце концов, я хотела его и раньше. До Алексея, до Александра, до всего этого, когда я впервые встретила его в России, я хотела его. Я продолжала мечтать о нем, хотя знала, что должна отказаться от него, даже после того, как действительно отказалась. Не то, чтобы я не видела и не чувствовала его член раньше, он был внутри меня, в квартире Александра, но тогда я была слишком напугана, чтобы осознать многое из этого, слишком сбита с толку. Сейчас, когда я расстегиваю молнию на его брюках, чтобы дотронуться до него, я едва слышу, как он говорит мне, что я не обязана. Он сказал, что хочет меня, так что я сделаю это для него. Он даже не кончил, подумала я, протягивая к нему руку. Я должна сделать это, чтобы ему стало лучше. Ему станет лучше, как только я позабочусь о нем.
Он огромный, толстый и длинный,
— Иисус, Мария и Иосиф, — ворчит он, его ирландский акцент усиливается, когда он ругается. Это заводит меня еще больше. — Ана, это не…
— Позволь мне кое-что сделать для тебя, — шепчу я, поглаживая рукой его член по всей длине, по напряженной коже, которая на ощупь похожа на бархат, обернутый вокруг стали, горячая и пульсирующая под моей ладонью. — Лиам, пожалуйста, я должна…
Его глаза расширяются при моих словах, а лицо выглядит почти измученным, напряженным от потребности и полным вины. Я узнаю это выражение, я видела его на лице Александра. Похоть, смешанная с подавляющей виной. Я забрала это у Александра, так что я могу забрать это и у Лиама. Я должна. Я должна сделать это для него.
Головка его члена блестит от возбуждения, жидкость выступает бисеринками на кончике и начинает стекать под кончик. Я высовываю язык, желая слизнуть ее, попробовать его на вкус. Я облизываю его, обводя языком его головку. Звук, который издает Лиам, это такой глубокий стон возбуждения и почти боли, что я чувствую, как мой клитор пульсирует от одного этого звука, моя собственная киска намокла и ноет, когда я опускаюсь на колени перед этим великолепным мужчиной, поглаживая его член и нежно облизывая его кончик.
— Ты хорош на вкус, — шепчу я, глядя на него снизу вверх, и Лиам на мгновение закрывает глаза, шепча что-то, чего я не слышу, проклятие или молитву о силе, я не знаю, что именно.
— Ты хочешь, чтобы я отсосала или как? — Я хочу услышать, как он скажет да, чтобы он попросил об этом. Чтобы я могла услышать, как он говорит мне сделать это и повиноваться ему. Мысль о том, чтобы повиноваться ему, вызывает во мне прилив чего-то похожего на облегчение, так же, как и мысль о том, что кто-то снова скажет мне, что делать, чтобы мне не пришлось делать это самой, и чтобы мне не приходилось копаться в собственной голове и выяснять, что правильно, а что неправильно.
После всего случившегося это стало слишком сложно.
Он смотрит на меня с чем-то похожим на боль в глазах, и я знаю, что могла бы убрать это, если бы он просто позволил мне.
— Черт возьми, да, Ана, пожалуйста, — стонет он, и это все, что мне нужно.
Я сжимаю его ствол сильнее, поглаживая у основания, и наклоняюсь вперед, обхватывая губами головку его члена. Он пульсирует на моем языке, вытекает еще больше его предварительной спермы, и я чувствую его руку на своих волосах, поглаживающую, когда он задыхается от удовольствия. Это приятно, его рука на моих волосах подбадривает меня, его стоны говорят мне, что я хорошо справляюсь. Я соскальзываю вниз, потирая языком нижнюю часть его члена, обводя вены, по мере того как беру в рот все больше и больше его члена. Я скольжу до упора, пока не чувствую, как головка прижимается к моему горлу, и еще глубже, пока его член не оказывается у меня в горле, а мой нос не касается твердых мышц его живота, и Лиам хватается за мои волосы, издавая громкий стон.
— Черт возьми, Ана, Господи, ты хороша в этом. — Его бедра выгибаются вперед, толкая его глубже в мое горло, когда он стонет, его голос хрипит от вожделения. — Боже, у тебя чертовски хорошо получается, такая хорошая девочка…
Я стону от удовольствия, держа его у себя в горле, чувствуя, как мои мышцы сжимаются вокруг него, когда я давлюсь его членом. Я остаюсь так так долго, как могу, позволяя его бедрам тереться о мой рот, трахая мое горло, пока мне не становится трудно дышать. Затем я отпускаю, его член блестит от моей слюны, пока я задыхаюсь, все еще облизывая кончик, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами.