Ироническая проза
Шрифт:
Инспектор поглядел исподлобья, кашлянул, прервал мои счастливые признания и сказал:
– ...плюс пени за неуплату до 10 июля сего года. Итого...
– да!
– быстро перебил я его - да! В прошлом году только за одну дождливую неделю я написал что-то около двадцати лирических стихотворений, за все же остальные, жаркие дни лета, два или три. Вам не попадались? "Хляби небесные" сборник называется. Мне даже ставят в вину влияние Поля Валерии. Смешно! Кстати, что вы
И я налил ему еще холодной воды с ароматным араком. Инспектор снова кашлянул и процедил сквозь зубы:
– Это, Проше пана, не имеет отношения к делу. И вообще, должен вам заметить, поведение ваше неуместно. Шуточки, обихаживание... Я воспринимаю все это как издевку.
Я раскрыл глаза от удивления и сказал:
– Однако же, пане инспектор! Какая издевка? Какие шуточки? Я попросту в прекрасном настроении. И будучи вообще человеком вежливым, я веду с вами приятную беседу. Вот и все. Почему же шуточки?
– Потому что вы меня хотите заговорить. Но нас не проведешь, пане!
Небо неистовствовало. Все души, брандспойты, фонтаны, краны, поливалки и прочие водометы перебрались на небеса и струили такую проливную обильность, что по улицам неслись бурные реки. Я просто с ума сходил от счастья.
– И посему, - продолжал инспектор, - я не желаю слышать о всяких там "Хлябях небесных" и о Валерии, а ставлю вас в известность, что всего с вас причитается злотых 776 и грошей 48.
Я быстро начал подсчитывать.
– Семь да семь четырнадцать - да шесть - двадцать - да четыре двадцать четыре - плюс восемь - тридцать два. Прекрасно! Счастливое число. Вы верите в магию чисел? Я лично люблю четверку и все кратные ей... поэтому цифра 32 мне особенно близка. Немецкий ученый Бишоф в труде "Die Magie der Zahlen" утверждает, что...
Красный до этой поры инспектор позеленел и ударил по столу:
– Я же просил вас не морочить мне голову! Здесь, пане, никакой магии нету. Причитается 776 злотых и 48 грошей. Будете платить?
Я замолк. Несколько мгновений я гипнотически вглядывался в его глаза, а затем тихо и отчетливо шепнул:
– Буду.
Инспектор, видимо, не расслышал, потому что сказал:
– Я вас польским языком спрашиваю - будете платить?
– А я польским языком отвечаю - буду!
– То есть как?
– Очень просто. Причитается 776 злотых и 48 грошей, вы пришли за этой суммой, а я вам ее плачу.
Липы, черемухи, акации, жасмины, сирени, левкои, резеда, розы - все благоуханнейшее соединилось в один сладкий свежий аромат и обильной упоительной волной било в открытое окно. Зелень сияла, вся в драгоценных каменьях дождевых капель. О,
Инспектор как-то скособочился в кресле.
– Пане Шумский!
– крикнул он.
– Если вы сию же минуту не перестанете шутки шутить, то будете отвечать за оскорбление должностного лица! Я вас в последний раз спрашиваю: будете платить?
Я спокойно, с непередаваемой улыбкой вынул из ящика 776 злотых и 48 грошей, положил их на стол и сказал:
– Буду. Вот деньги.
Огромная радужная арка скрепила зенит неба и центр земли (sic!).
Инспектор сжал голову руками и сквозь стиснутые зубы прошипел:
– Бесссовессстно! Бесссовессстно!
Признаюсь, мурашки забегали у меня по спине от этого зрелища.
– Что случилось?
– испуганно спросил я.
– Почему вы так дрожите, пане инспектор?
За окном было уже тихо и спокойно, свежо и проветрено. Зато в комнате разразилась гроза.
– Почему?!
– рычал инспектор.
– Почему?! Да как же вы смеете? Кто вас уполномочил? Вы думаете, пане Шумский, что столь безнаказанно можно издеваться над бедным изработавшимся налоговым инспектором?
– Кто издевается, дорогой мой? За что такое обвинение?
– Как то есть за что?
– выл он.
– Как за что? Я приходу. Вы меня встречаете весело, с улыбкой, с дьявольской вежливостью! Вы предлагаете мне кресло! Вы угощаете меня освежающим напитком, которого я так жаждал, вы говорите со мной о каких-то стихах - хорошо, я все стерпел, я думал, что вы мне зубы заговариваете. Но затем - вы платите! Наличными! Не пытаясь добиться отсрочки или рассрочки! Хотя бы на неделю! Или две! Он платит, бессовестный! Платит, преступник! На стол деньги выкладывает! Двадцать три года работаю я инспектором, и никто еще со мной так жестоко не обходился! Ты - Шумский? Скотина ты, вот кто! На колени! Умоляй, проси, пресмыкайся! Немедленно предложи, что сейчас заплатишь только сто злотых, а остальные станешь вносить помесячно!
Я взывал, ползая на коленях:
– Нет. Все - сегодня! До гроша! Сигарку не желаете, пане инспектор?
И тут - не с апокалипсического ли свода - обрушился страшный гром? Нет! Это был крик инспектора, который пал, пораженный Перуном Чуда.
В ту же секунду раскрылись за его плечами белые, ангельские крылья, он вылетел в окно и вознесся, бедный и замученный, на высоты твои, о Предвечный!
Дай же ему место одесную престола Твоего.
Я же, прослеживая лет его в лазури, попиваю арак уже без воды, и полной грудью впиваю озон преображенного грозой мира.
1933 г.