Исайя. Сердце однолюба
Шрифт:
Понимаю, что лучше не спорить. Я хватаю Рину, ее тарелку с супом и компот. Она начинает недовольно кричать, я ее успокаиваю, и она сама топает к выходу.
Как только мы вышли, Малика начинает плакать и умолять.
– Прошу, пощади-и! – говорит она.
– Хорошо, – холодным голосом отвечает Иманов. – Возьми молоток для мяса и ударь десять раз себя по руке…
Я вздрагиваю и ускоряю шаг. Я не хочу это слушать. Не хочу ничего знать. Когда я говорила про молоток, то говорила это для яркости речи, я бы не смогла так сделать. Но я не Исайя Иманов. Он решает
Глава 10
Лера
Катарина ни в какую не хочет возвращаться наверх. Я кое-как уговорила ее доесть суп, а потом мы продолжили изучать дом. Мои мысли были далеко. Я сама себя поймала на том, что прислушиваюсь к происходящему на кухне. Хоть мы и далеко и я не могу ничего услышать…
Меня очень сильно поразил этот момент. Я отвыкла от жестокости. Холодный, безэмоциональный голос Исайи, который предлагает Малике ударить себя по руке. Это просто ужас какой-то.
– Мама, идем на улицу! – говорит Рина и дергает ручку.
Как я не уследила? Ругаю себя последними словами и бегу к малой.
– Нет, мы не пойдем на улицу, тут собаки! – говорю я и пытаюсь взять девчушку на руки.
– Я хочу гулять!
– Катарина, мы идем домой, – оглядываюсь по сторонам, может эти рычащие монстры где-то притаились.
– Собаки в вольере, – послышался мужской голос.
Я вздрагиваю и резко поворачиваюсь. Привалившись спиной к стене, стоит мужчина и курит. На вид ему около сорока, высокий, широкоплечий, с карими глазами и волосами, тронутыми сединой на висках.
– Я не уверена, что нам можно выходить, – говорю я.
– Можно, – усмехается и осматривает меня с головы до ног, причем голова его не очень интересует.
Да кто он такой? Какого черта так смотрит на меня?
– Можете не курить возле ребенка, – прошу я.
Он делает глубокую затяжку, а потом тушит сигарету большим и указательным пальцем.
– Да не вопрос, сладкая.
Меня едва не передернуло от такого обращения. Я отвернулась и сосредоточила все внимание на Рине. Здесь прекрасный сад, где малышка вдоволь набегалась. Клянусь, это не ребенок, а вечный двигатель.
По моим внутренним ощущениям, во дворе мы пробыли часа три. Странный тип все это время наблюдал за ними. Наверное, он один из охранников. Не знаю.
– Все, зайка, идем кушать, купаться и спать.
Удивительно, но малая согласилась, даже на руки попросилась. Я занесла ее в дом. Мы пошли на кухню. Мне снова стало не по себе. Я боялась, что там увижу лужи крови или что-то такое. Но мои опасения были напрасны. Никакой крови и отрезанных конечностей здесь не было.
Я снова разогрела суп и нарезала яблоко. Рина с удовольствием все съела, а потом мы долго плескались в ванной. После водных процедур малышка быстро заснула, а я пошла в душ. Я нашла в шкафу шорты и короткий топ на тонких лямках, надела вещи, легла к Катарине. Но уснуть не смогла. Меня начала трясти от голода. Я же так ничего и не поела. Наверное, у меня сахар упал в крови, потому что чувствовала я себя отвратительно. Выбора не было. Я встала с кровати и вышла
Прислушалась. В доме было очень тихо. Я начала спускаться по лестнице, когда уже оказалась на первом этаже, поняла, в каком я виде. Хотела вернуться обратно, но ноги меня не слушались! Я так испугалась, что кое-как дошла до кухни. Открыла холодильник и увидела там остатки мяса и риса. Вытащила их и стала есть прямо рукам. Я села на стул, чтобы не упасть. Я старалась кушать медленно, но получалось плохо.
Я буквально заставила себя остановиться. Не хочу, чтобы плохо стало. Я немного посидела, прислушалась к своим ощущениям, поняла, что меня трясти перестало и голод отступил, поставила все на место. Сделала мысленную пометку больше не доводить себя до такого состояния. Меньше всего мне надо упасть в голодный обморок.
Я вышла в коридор и, вместо того чтобы подняться к Рине, пошла в гостиную, я видела там полки с книгами, возьму парочку, все равно не усну сейчас.
Зашла в комнату и поняла, что не знаю, где включается свет. Решила действовать наощупь. Глаза немного привыкли к темноте, пошла вперед и сразу же ударилась ногой о стол.
– Да чтоб тебя, – пробормотала.
Я плюнула на поиск книг, завтра возьму. Повернулась, чтобы идти к выходу, и тут вспыхнул свет. Я вскрикнула и схватилась за сердце.
Исайя сидел в кресле и смотрел на меня.
– Господи, как ты меня напугал, – сказала я.
На Иманове были брюки и белая рубашка, закатанная до локтей. Я уставилась на его предплечья, увитые жгутами вен, и тяжело сглотнула.
– Что ты здесь забыла? – спросил он.
– Я хотела взять книгу.
– Книгу? – усмехается и разглядывает меня.
А взгляд его осязаемый. Я вздрагиваю каждый раз, когда он трогает меня взглядом. И я как дура стою и не могу пошевелиться. Он полностью завладел моим вниманием. Я не знаю, почему он так действует на меня! Мне бежать от него надо как можно дальше, а я не могу. У него аура безграничной власти, и мне на каком-то глубоком уровне хочется ему подчинятся.
Кажется, я влипла.
– А что, нельзя? Или нужно спрашивать разрешения? – выпаливаю, злясь на себя.
– Наконец-то до тебя начинает доходить.
– Я не собираюсь ничего спрашивать! Я вообще не хочу здесь находиться. Зачем я тебе? Я так устала от всего. Мне двадцать три, а чувствую я себя на все восемьдесят. Я каждого шороха боюсь. Что тебе нужно? Давай поговорим? Нам нужно прийти хоть к какому-то решению ради Катарины.
– Садись, – он кивает на стул напротив себя.
Я нервно сглатываю и сажусь.
Только сейчас замечаю, что на столике возле него стоит спиртное.
– Что дальше? Ты ответишь на мои вопросы? Что я здесь делаю?
Он наливает стакан и двигает ко мне.
– Я не буду.
Забирает обратно.
– Ты здесь из-за девочки. Как только я найду другую няню, чтобы она к ней привыкла, ты исчезнешь.
– Что? В смысле исчезну? Ты… Убьешь меня? – смотрю широко открытыми глазами на Иманова.
Он крутит стакан в пальцах.
– Я хочу этого. Но не сделаю.