Исцеление Перекрестка
Шрифт:
— У меня была некоторая практика, — ответила Бидж. — У меня на родине есть такая игра.
— Хороша же тогда твоя родина, нечего сказать.
— Я скучаю по ней, — неожиданно для себя сказала Бидж.
— По своей я тоже скучаю, хотя ничего там нет, кроме пыли и вечных потасовок. — Он протянул руку. — Дай мне свою ловилку.
Бидж поколебалась всего секунду, прежде чем передать ему оружие, но в его глазах появилось лукавое выражение. Диведд поднял ловилку, приготовившись сделать выпад, и сказал:
— Держи Танцора прямо перед собой, как щит.
Он сделал выпад. Бидж стала парировать удары, как ее учил Диведд, и обнаружила, что меч словно вращается вокруг выпуклого ромба; защищаться им было легко и удобно. Диведд нападал, нанося удары и сверху, и снизу, а Бидж отражала их, поднимая или опуская меч, но все время держа его вертикально.
Диведд сделал шаг назад.
— Хорошо. Теперь наклони клинок немного вперед и вращай конец, когда парируешь удары.
Это требовало большего усилия, зато ловилка оказывалась все время на безопасном расстоянии, а противник, наоборот, под угрозой удара острого лезвия.
Диведд притворился, что последним ударом Бидж отбила ловилку в сторону. Снисхождение, сквозившее в этом, разозлило Бидж. Диведд остановился, опустив свое оружие, оставив грудь незащищенной.
— А теперь нанеси прямой удар.
Бидж сделала яростный выпад, готовая отбить ответную атаку, и чуть не упала на Диведда, потеряв равновесие из-за инерции тяжелого меча.
С невероятной быстротой Диведд зацепил конец меча рукоятью ловилки и дернул его вверх, вырвав оружие из руки Бидж.
— Получается подмена, верно? Чем длиннее клинок, тем он тяжелее. Когда в первый раз орудуешь таким мечом, кажется, что у тебя на руке черепаший панцирь — ни скорости, ни возможности уколоть, а тяжесть большая.
— Где ты этому научился?
— Там и сям. — Он сделал неопределенный жест. — Раньше был там, теперь здесь. А до того… — Он помолчал. — Я пришел в Анавалон. Не очень-то это уютное местечко, только облака, не проливающие дождя, и пыль. Поэтому я и нанялся к Моргане — чтобы выбраться оттуда и разбогатеть. Разбогатеть мне не удалось. — Его губы скривились. — А чем ты занимаешься?
— Лечу животных.
— Магией? — В его голосе прозвучало уважение, смешанное с настороженностью. Бидж покачала головой.
— По науке. — Диведд непонимающе смотрел на нее, и она пояснила: — Я получила образование и навыки, чтобы суметь добиться одинаковых результатов два раза кряду.
Диведд хмыкнул:
— По большей части это все-таки чудо.
— О да, — прочувствованно ответила Бидж. — И все-таки это именно то, к чему я стремлюсь. Когда животное заболевает, кто-нибудь приносит его ко мне. Моя работа в том, чтобы… — Она спохватилась. — Я помогаю ему выздороветь.
Его брови сошлись на переносице; неожиданно Диведд стал выглядеть старше — как собственный дед или вождь племени. Бидж оказалась совершенно не готова к его следующей фразе:
— Уверен, ты училась в каком-нибудь другом мире. Скажи, даешь ли ты животным лекарства?
Она не ожидала,
— Я применяю некоторые средства для лечения. Иногда я даю другие — те, о которых ты думаешь, — чтобы избавить пациента от боли.
Сжав в руках рукоять меча, Диведд сделал шаг вперед, еще больше нахмурившись. Бидж остро ощутила, что поблизости, кроме них, никого нет; меч прочертил след на покрытой росой траве.
— Разве не следует нам испытывать боль? Ты думаешь, это хорошо — ничего не чувствовать, даже если это ненадолго?
— Иногда я сама ощущаю боль, — твердо ответила Бидж. — Поэтому я не обрекаю на боль других. Если, оказывая животным помощь, я должна причинить им страдания, я делаю все возможное, чтобы они их чувствовали как можно меньше.
Его рука все еще лежала на рукояти меча.
— Я знаю людей, которые могут оборачиваться волками. Может быть, они были волками, а потом превратились в людей — не могу сказать. Вот они и занимались… Моргана предложила им лекарство, а они лакали его, как послушные собачонки.
Бидж следила за его рукой, поглаживающей рукоять; пока еще меч был опущен.
— Они ничего не могли с собой поделать.
— Конечно, не могли. — Рука Диведда сжалась на рукояти, готовая взмахнуть мечом. — Они ведь ничего не знали, так? Им было известно одно: впервые в их несчастной двойной жизни им не было больно. И это-то, — меч медленно поднялся, — и было тем, что сделало таким чертовски легким…
— Все зависит от того, кто ты сам, верно? — Бидж была рада, что ее голос не дрогнул. — Один мой друг стал наркоманом — по вине Морганы. Подруга — одна из вир — тоже стала наркоманкой. Я знаю это лекарство. Я его не применяю и никому не даю. — После неловкой паузы Бидж спросила: — Почему ты валишь деревья?
— Потому что мне за это платят. — Он опустил Танцора и позвенел монетами в кошельке. — Когда мне заплатят за то, чтобы я перестал, я перестану.
Бидж удивленно оглянулась. Хотя на Перекрестке были в ходу монеты — золотые шестерики, — большинство сделок представляло собой бартер.
— И что ты собираешься делать со своими деньгами?
— У моего кошелька рот на замке, и у меня тоже. — Однако Диведд продолжал: — Я намерен стать фермером.
— На это ты и деньги, полученные от Морганы, собираешься употребить? Диведд пожал плечами.
— Не очень-то много я от нее получил. Расписки я сжег, а до того, как она начала расплачиваться расписками, я посылал деньги матери. — Его голос звучал удовлетворенно. — Каждый раз, как нам платили, и каждый раз, как мне удавалось найти кого-нибудь, кто в те края ехал. И вот однажды в лагерь явился торговец с известием: «Твоя мать умерла». — Диведд серьезно посмотрел на Бидж. — Можешь ты себе такое представить? Он ведь мог просто прикарманить деньги. Просто удивительно, как это люди ни с того ни с сего вдруг оказываются хорошими. — Он перебросил Танцора из руки в руку. — Так что теперь я просто коплю деньги.