Исцеление Вечностью
Шрифт:
– Да нет, я собственно не имею никаких претензий! Мне ничего не надо! – замахал руками, роняя костыль и, даже не морщась, поднимая его, насмерть испуганный корреспондент.
И огибая отца Льва, метнулся к щели, в которой обычно скрывался Алеша и исчез за ней.
– Вот, лишился единственного корреспондента, - глядя ему вслед, вздохнул Александр.
– И что же мне теперь делать?
Священник выключил отбойный молоток, внимательно посмотрел на расстроенного редактора и уверенно сказал:
–
– Ничего! Вернется. А нет – новый придет. Свято место пусто не бывает!
2
Как недолговечно и обманчиво все земное!
Перед Клодием и Альбином была все та же палуба, та же мачта с зарифленным парусом, около которой стояла жаровня с так и не приготовленным до конца обедом, те же блестящие от пота спины гребцов…
И все это за считанные минуты – изменилось до неузнаваемости!
На корме, плача и прося прощения у господина, испуганно жались друг к другу, и правда, чем-то напоминавшие стадо, сохранившие ему верность рабы.
Те же, что предали его, нетерпеливо переминались с ноги на ногу около входа в трюм, дожидаясь разрешения спуститься к золоту.
Сам келевст стоял на капитанском помосте, размышляя, что ему делать с внезапно свалившимся на него богатством, властью и кораблем.
Увидев вышедших из каюты Клодия и Альбина, он вразвалку подошел к ним и требовательно протянул руку, желая лично проверить то, что решили взять с собой римляне.
– Вот, - показал сундучок Клодий. И Альбин, стоявший к нему вплотную, несмотря на то, что голос начальника был совершенно спокойным, вдруг почувствовал, как напряглось его плечо…
Келевст взял сундучок, взвесил его на ладони и усмехнулся:
– Немного же ты взял с собой!
– Здесь – дорогие моему сердцу письма и деловая переписка! – терпеливо объяснил Клодий.
– А, может быть, драгоценные камни, которые дороже всего того, что находится в трюме, а? – подозрительно спросил келевст, но, заглянув в сундучок,
Он вернул сундучок владельцу и увидел кожаный мешочек в руках Альбина:
– А у тебя что?
– Книги! – изо всех сил скрывая волнение, ответил тот.
– Что, тоже дорогие твоему сердцу?
– Да, представь себе, эти книги - самое дорогое, что есть для меня в этом мире!
– сказал правду Альбин, и от этого голос его налился такой убедительной силой, что келевст не стал даже приказывать развязать мешочек.
– Что-то вы мало взяли с перепугу с собою в дорогу! Одна радость – теперь у вас будет утешение для того, чтобы одному читать письма, а другому книги! – захохотал он, и освобожденные гребцы вместе с рабами-предателями поддержали его дружным угодливым смехом.
Не смеялся один лишь Грифон, все время прятавшийся за их спины, чтобы его не увидел бывший господин.
Но тому и так было не до него.
Вместе с Альбином он спустился в лодку, которая – бледный раб не обманул – была заполнена амфорами и корзинами с провизией.
Капитан помог им усесться и – страх за судьбу корабля пересилил чувство ненависти и мести к бунтовщикам – прокричал:
– Келевст! Помни, что я тебе говорил о том, как держать курс днем и ночью. А главное, если начнется сильный шторм – рубите скорее мачту! Ее не жалко, есть запасная – зато спасете корабль!
– Может быть, все же отправишься с нами, Протагор? Смотри – я дам тебе столько золота, сколько ты весишь сам! – крикнул ему келевст и после того, как капитан решительным жестом отказался, вновь захохотал: - Ну тогда счастливого плавания с чтением и тебе!
Разом забывая о взявшихся в лодке за весла римлянах и капитане, келевст громовым голосом велел рабам спускаться в трюм и выносить на палубу золото. Те радостно бросились выполнять долгожданный приказ.
Клодий, слыша и видя это, неожиданно засмеялся.
– Что с тобой?
– опасаясь за его рассудок, с тревогой спросил капитан.
– Со мной ничего… А они… они… Я представляю, как они сейчас стараются, разбивая камни. А, Альбин?