Исчадие Кромки. Часть 2
Шрифт:
— Держись, хвостатый! — приободрил я Матроскина, послав в его сторону слегка разогревающее Заклинание.
Ну, что же, в нашей жизни наметилась хоть какая-то движуха! Куда-то же несет нас этот чертов отмороженный утырок? Хоть бы сказал чего, кроме откровенных угроз. Ну, да ладно, по месту разберемся.
К счастью, болтало нас с Матроскиным в этом снежном и промороженном вертолете не очень продолжительное время. Минут пятнадцать-двадцать по внутренним ощущениям. Обзавестись часами я так и не удосужился, но внутренние часы у меня как… часы. Все-таки, отчасти я ведь и самим Временем могу
Наконец снежный вихрь начал «стихать». Его вращение замедлялось до тех пор, пока мне по пяткам не ударило что-то твердое. Похоже, конечная. Вот сейчас и узнаем, куда нас в очередной раз занесло. И, сдается мне, что здесь нас с говорящим котом тоже никто не будет оркестром и хлебом-солью встречать.
Глава 15
В самой глубине стылого и замороженного мира, скрытого от любопытных глаз непролазными заснеженными чащобами, стоял величественный Ледяной дворец. В самом сердце этого замка, на сверкающем Хрустальном Престоле неподвижно восседала его хозяйка, древняя, как сам мир, Повелительница Стужи. Или, как некогда боязливо величали её смертные — Снежная Королева, и задумчиво глядела на кружащих перед ней в бешеной пляске Демонов Вьюги.
Её прекрасное мраморное лицо, некогда поражающее людишек своей неземной красотой, уже давно превратилось в сморщенную старушечью маску, изрезанную глубокими морщинами. Но здесь, в уединенном заточении пустынного Ледяного Мира, оценить произошедшую с ней ужасную метаморфозу было некому. Слуги — не в счет, они никогда не осмелились бы даже намекнуть на этот печальный факт.
Мыслями уносилась Повелительница в давно минувшие дни её молодости на самой заре времен, в дальние страны Земель Порядка, где почитали её Богиней Морского Тумана и Смерти, причиняемой морем. Тогда звалась она прекрасной Мариной, за один лишь поцелуй которой люди готовы были умирать.
Много позже, когда переселилась она в далекие болотистые леса, получив много большую власть на обильных равнинах Скифии, стали величать её Марой-Мареной. Затем, когда она перебралась еще севернее, захватывая все новые и новые территории — Богиней Зимой, Снежной Королевой. Как она могла превратиться в старую несносную старуху Лоухи[1], принявшую в этих северных землях отвратительный облик злой уродливой Ведьмы, попутно растеряв все свои Силы? Она до сих пор не могла этого понять.
А ведь как радовала ее поначалу полученная на новых местах власть. Власть безграничная и неумолимая. Шутка — ли, сковывать крепким льдом почти на полгода болота, реки, да и саму землю? Засыпать непроходимыми сугробами поля и леса, города и сёла? А осмелившихся подглядывать за ее работой людей делать неподвижными ледяными трупами. Как вообще она смогла допустить, чтобы её — Великую Богиню, держащую в страхе огромные территории и массу смертных людишек, лишили всех Сил и заперли в этом убогом мирке, не имеющем выхода, да еще и находящемся где-то на совершенно безлюдных задворках Земель Хаоса? Как?
Уйдя с головой в воспоминания, не заметила Повелительница, как нарушилась слаженная пляска Стихийных Духов. Посреди тронного зала, расшвыряв по углам танцующих Бесовок Морозного Тумана, раскручивалась огромная снежная «воронка».
Когда завывающий вихрь замедлил движение и окончательно остановился, ссыпавшись снежной лавиной на блистающий ледяной пол, перед
Сейчас сынок Марены уже не казался тем жутким исполином, что встретил нас с Матроскиным на лесной поляне — его рост уменьшился чудесным образом: и теперь его можно было принять за обычного высокого мужика с очень тупой и озлобленной харей.
Резко прекративший свое вращение вихрь крутанул меня по инерции, но я с трудом, но сумел устоять на весьма скользком основании. А вот говорящего кота закрутило по ледяному полу и вынесло к самому подножью хрустального трона, на котором восседала какая-то уродливая морщинистая Ведьма. Даже убиенная мною Стрига могла сойти за красавицу по сравнению с этой «королевой бензоколонки». Но мне, по большому счету, её под венец не вести, и детей с ней не крестить. Так что переживем, как-нибудь…
Кот прекратил скользить и крутиться вокруг своей оси у самых ступеней трона. Однако, наше стремительное путешествие, от которого и у меня до сих пор шла кругом голова, подействовало на Матроскина не самым лучшим образом. Он, оставляя острыми когтями глубокие полосы на льду, кое-как сумел подняться на все время норовящие разъехаться ноги.
Потом у него внутри что-то заклокотало, а после моего четвероного друга обильно-таки вырвало, испортив дымящейся кошачьей блевотиной абсолютно стерильный ледяной пейзаж. Ну, а что вы хотели, товарищи дорогие? Можно было и поудобнее нашу доставку организовать. А теперь — получите и распишитесь!
— Мразь! — вновь выругался краснорожий здоровяк, притащивший нас сюда.
Похоже, что он других слов и не знает вовсе. А он меж тем брезгливо сморщился и отбежал подальше. Явно опасался, сучий потрох, что и меня сейчас начнёт полоскать той кисло-пахнущей дрянью, что «дымясь», разъедала безупречные «зеркальные» полы величественного тронного зала. — Мать! — раздраженно окликнул он Ведьму, сидящую на троне. — На кой тебе они сдались? Отдай мне на потеху…
Старуха, до этого безмолвно, безучастно и неподвижно сидевшая на троне, неожиданно властно взмахнула рукой, резко затыкая дерзкого отпрыска:
— Не твоего ума дело, Хлад! Ступай себе восвояси — другую игрушку найдешь! Будешь нужен — тебя позовут!
— Где я себе другую найду? — Здоровячок, которого, как оказалось, зовут Хладом, видимо, взбешенный таким обращением матери, громко скрипнул зубами и набычился.
Его и без того красное лицо побагровело, наливаясь «дурной кровью». Но перечить уродливой Владычице не посмел. Я чувствовал, что по Силе, она была несравнимо сильнее своего слабоумного отпрыска. В сердцах Хлад ударил посохом о ледяной пол, так что вздрогнул весь дворец, и, вновь обернувшись снежным вихрем вылетел вон из замка.
Долгим и задумчивым взглядом я проводил бушующий снежный смерч, сшибающий с ног прислужников уродливой старухи, опрометчиво попавшихся на его пути, затем повернулся к старухе и поклонился ей в пояс, по старо-русски, достав рукой сверкающий пол. А что, пусть порадуется, что гости с понятием, и вежеству обучены.
— Здрава будь, Хозяюшка! — памятуя, как Матроскин начинал общение с Лешим, произнес я, разгибаясь и пристально глядя в глубокие, словно бездонное море, глаза Ведьмы.
Или кто она там? Сейчас, похоже, узнаем — недолго томиться в неведении.