Исчезновение
Шрифт:
– Совсем недавно, когда мы подъезжали к предместью Арраса, я сказал, что когда-нибудь ты узнаешь всю мою историю. Тогда ты поймешь, до какой степени похожи наши жизненные пути: продолжающиеся случайности нас объединили, объединяют сегодня и будут объединять всегда. Все друзья у нас общие, общие у нас знания, общая наша смутная цель, вынуждающая скитаться…
– Similia similibus curantur, [165] – заключил изворотливый Амори.
– Contraria contrariis curantur, [166] – насмешливо перефразировал его слова Саворньян.
165
Подобное
166
Противное излечивается противным (лат.).
– Lady Olga is waiting for you, [167] – сказала Скво, приглашая гостей в дом.
Служанка провела их в жилую комнату, обставленную сверхноваторски: ковер из лилейного нейлона, бумажный фонарик, на фоне которого произведение мастера типа Ногучи [168] выглядело бы подделкой примитивного подмастерья, диваны с огромными надувными подушками, витраж во всю стену, при первом же взгляде на который угадывалась манера великого Уччелло. [169]
167
Леди Ольга ждет вас (англ.).
168
Ногучи Исаму (1904–1988) – американский скульптор и пейзажист японского происхождения.
169
Уччелло Паоло (1397–1475) – итальянский живописец эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы, его витражам присущи черты поэтичности, сказочности, звучность нарядного, изысканного колорита.
Ольга дремала в гамаке. Амори поцеловал ей руку, затем то же проделал и Саворньян.
– Cari amici, [170] – заговорила Ольга, – мы считаем вас людьми верными и преданными. Аугустус хотел бы вас видеть. Ударим в гонг!
Амори ударил три раза иридиевым прессом для оливок в алюминиевый гонг, произведя звук кристальной чистоты, который еще долгое время плыл в воздухе.
Через какое-то время появился Аугустус Б.Клиффорд – седовласый, дряхлый, глухой, вконец обессилевший старик. Он подошел к Саворньяну, и тот обнял его.
170
Дорогие друзья (итал.).
– Wilburg, my old chap, how do you do? [171] – обратился он к Саворньяну.
– How do you do? – спросил в свою очередь Саворньян, всегда отличавшийся вежливостью.
– How was yor trip? [172] – поинтересовался Аугустус.
– It wasn't bad, [173] – последовал ответ.
– Совсем недурно, – подтвердил Амори, демонстрируя тем самым, что понимает английский.
Сели. Ольга предложила гостям фрукты в сиропе, фрукты охлажденные, фрукты засахаренные. Уплетали их бесшумно. Никто не проронил ни слова. Покашливали. Вздыхали.
171
Уилбург, старина, мой дорогой друг, как вы себя чувствуете? (англ.)
172
Как прошло путешествие? (англ.)
173
Недурно (англ.).
– Нам сегодня нужно, – сказала
– Вот предложение, которое действительно можно назвать золотым, – сказал Аугустус.
– Да, – согласился с ним Артур Уилбург Саворньян, – каждому из нас наверняка известен хотя бы один факт, о котором ничего не знают другие. Более тесное соприкосновение полученной информации заставит фонтанировать интуицию, которая откроет перед нами горизонты!
– Браво! – закричал Амори.
– Гип-гип ура! – воскликнула Скво, появляясь с круглым подносом, уставленным бутылками со спиртным.
Выпили.
Амори захотел первым поделиться своими знаниями, ибо, пояснил он, то, что ему известно, кажется ему очень важным. Все были удивлены, но предоставили ему такую возможность.
– Должен сказать, – перешел Амори в наступление мгновением позже, – что я прочел приличный кусок, если не большую часть, Дневника Антона Вуаля. Он несколько раз намекает в нем на некий роман, в котором, пишет он, можно отыскать решение. То там, то здесь встречается множество указаний, цель которых – поверим в это – углубить значение романа, однако эти указания нам совершенно не понятны.
– Да, – согласился Саворньян, – скажем, что Антон одновременно все показывал, но молчал, обозначал, но сокрывал.
– Larvati ibant obscuri sola sub nocta, [174] – прошептала Ольга, никогда не знавшая латыни.
– Таким образом, – продолжал Амори, – иногда речь идет о «Моби Дике», иногда о романе, который написал в конце своего жизненного пути Томас Манн, [175] иногда о романе Исидро Пароди, появившемся десять лет назад под Созвездием Южного Креста. Но Вуаль цитировал и Кафку, затем говорил о «полете шмеля», затем о Белом Короле, а иногда и об Артюре Рембо. Во всем этом есть один общий момент: появление или исчезновение белого цвета.
174
Увенчанные лаврами, шли под покровом ночи (лат.).
175
Имеется в виду «Избранник».
– Белого! – простонал Аугустус Б.Клиффорд, уронив рюмку, содержимое которой запачкало белоснежный ковер.
– Белого! – выкрикнула Ольга, разбив в переживаемом потрясении фонарик.
– Белого! – взвыл Артур Уилбург Саворньян, более чем на четверть заглотнув торчавшую у него изо рта сигару.
– Белого! – вскричала Скво столь пронзительно, что треснули и рассыпались вдребезги три зеркала.
– Белого, да, Белого, – повторил Амори, – все закручено вокруг Белого цвета. Но когда Антон Вуаль пишет: «Белый цвет», что он имеет в виду?
Аугустус Б.Клиффорд подошел к секретеру, открыл один из ящиков и достал из него большущий, сантиметров пятьдесят на шестьдесят пять, альбомище в красивом футляре из акульей кожи.
– Вот альбом, – сказал он, – который Антон Вуаль прислал мне по почте месяц назад; сегодня исполняется ровно месяц.
– То есть за три дня до исчезновения, – подсчитал Амори.
– Да. Но есть в альбоме текст, который Антон, представьте себе, нашел в газете, вырезал и вклеил сюда.
Все подошли к Амори, который уже просматривал альбом. В нем было двадцать шесть листов, совершенно чистых, за исключением одного, пятого, на котором была наклеена прямоугольная вырезка из газеты без иллюстраций, которую Амори прочитал вполголоса: