Исчезновение

Тэй Джозефина

— Славная штука. Утонуть — это, несомненно, лучший способ уйти из жизни.

— После тесного соприкосновения со многими трупами, вытащенными из воды, не могу согласиться с вами.

Тоби вылупил на Гранта глаза:

— Не разрушайте мои иллюзии, инспектор. Вы хуже, чем Сайлас Уикли. Сайлас всегда подчеркивает мерзость жизни. А кстати, у Сайласа есть алиби?

— Я его еще не спрашивал. Насколько я понял, он почти не был знаком с мистером Сирлом.

— Это не остановит Сайласа. Я не удивлюсь, если он это сделал в угоду, так сказать, местному колориту.

— Местному колориту?

— Да. По мнению Сайласа, деревенская

жизнь — это нескончаемая череда изнасилований, убийств, инцестов, абортов и самоубийств. Так что, быть может, Сайлас думает, что пришло время Сэлкотт-Сент-Мэри стать подтверждением этой его теории. Вы читали Сайласа, инспектор?

— Боюсь, что нет.

— Не извиняйтесь. Это мало кому по вкусу. Даже его жена не испытывает склонности читать его опусы, если верить разговорам. Хотя бедняжка так занята тем, что выкармливает и рожает детей, что вряд ли у нее есть время для размышлений на абстрактные темы. Похоже, никто никогда не говорил ей о возможностях контрацепции. Конечно, Сайлас — тронутый насчет плодовитости. Он считает, что высшая функция женщины — производство потомства. Так бессердечно — вы не чувствуете? — по отношению к женщине: сравнивать ее с крольчихой и знать, что она неизбежно проиграет. Жизнь — через Плодовитость и Уродство. Так видит ее Сайлас. Он ненавидит красоту. Красота — это преступление. Ему необходимо растоптать ее и превратить в плодовитость. Мульчировать ее. Конечно, он немного сумасшедший, бедняжка, но это выгодный вид сумасшествия, так что оплакивать его не надо. Один из секретов успеха в жизни — знать, как выгодно воспользоваться легким сумасшествием.

Интересно, это всего лишь образец обычной манеры Тоби разговаривать или эта болтовня рассчитана на то, чтобы настроить его, Гранта, против Сайласа Уикли? Там, где личность человека проявляется в постоянном создании видимости, как в случае Тоби Таллиса, трудно решить, какая часть этой видимости — воздвигаемая преграда, а какая — щит для расклейки рекламы.

— Вы вообще не видели Сирла в среду вечером? — спросил Грант.

Нет, Тоби не видел его. Тоби бывает в пабе до обеда, а не после.

— Мне бы не хотелось вмешиваться, инспектор, но мне кажется, не стоит раздувать такой пожар из-за того, что кто-то просто утонул.

— А почему «утонул»?

— А почему нет?

— У нас вообще нет доказательств того, что Сирл утонул, зато есть чисто теоретические соображения, что этого не произошло.

— Что он не утонул? Какие у вас есть доказательства для этого?

— По дну реки прошлись драгой, искали тело.

— А, это!

— Мистер Таллис, мы расследуем исчезновение человека в Сэлкотт-Сент-Мэри вечером в среду.

— Вам обязательно нужно повидать викария, инспектор. У него готово для вас прекрасное решение задачи.

— И в чем оно заключается?

— Дорогой викарий считает, что Сирла здесь вообще не было. Он утверждает, что Сирл просто демон, который ненадолго принял облик человека, а потом исчез, когда шутка поднадоела ему — или из нее вышел сок, так сказать.

— Очень интересно.

— Вы, я полагаю, никогда не видели Сирла, инспектор?

— Да нет, я встречался с ним.

Это так удивило Тоби, что Грант даже улыбнулся.

— Демон пришел на вечеринку в Блумсбери как раз перед тем, как появиться в Сэлкотте, — пояснил он.

— Дорогой инспектор, вы непременно должны повидаться с викарием. Такой неоценимый

вклад в теорию о демонах достоин исследования.

— Почему вы спросили меня, видел ли я Сирла?

— Потому что его внешность была столь совершенной, что могла принадлежать только материализовавшемуся демону.

— Вы хотите сказать — у него красивое лицо?

— Разве дело только в лице? — возразил Тоби, наполовину со смехом, наполовину с вызовом.

— Не только, — согласился Грант, — не только.

— Вы думаете, с Сирлом что-то нечисто? — спросил Тоби, на какое-то мгновение выйдя из образа и опускаясь до употребления вульгаризма.

— Для такого предположения нет оснований.

— Ах, Боже, — с притворным вздохом воскликнул Тоби, возвращаясь в свой образ. — Глухая стена бюрократической осторожности. У меня осталось мало честолюбивых устремлений в жизни, инспектор, но одно из них — страстное желание понять, что двигало Лесли Сирлом.

— Если я когда-нибудь это узнаю, бюрократическая осторожность даст трещину и я сообщу вам, — пообещал Грант и поднялся, собираясь уходить.

Минуту он постоял, глядя на ярко освещенный солнцем сад, на сверкающую реку в его дальнем конце.

— Как будто на мили вокруг ничего нет, — проговорил Грант.

Тоби сказал, что этот вид едва ли не главная прелесть Ху-Хаус, но что, конечно же, у большинства домов на приречной стороне улицы есть сады, спускающиеся к реке. Только почти все они разбиты на мелкие квадратики и огородные грядки. Сад Ху-Хаус кажется столь обширным, потому что в нем только лужайки и деревья.

— А река как бы обрамляет картину, не нарушая общего вида. Впрочем, река — это весьма неоднозначное благо.

— Комары?

— Нет. Время от времени река проявляет желание ворваться в дом. Примерно каждую шестую зиму ей это удается. Прошлой зимой мой сторож проснулся как-то утром и обнаружил, что в окно его спальни тычется лодка.

— Вы держите лодку?

— Маленькая, несерьезная посудина. Плоскодонка, в которой приятно полежать летним днем.

Грант поблагодарил Тоби за готовность помочь, еще раз извинился, что помешал ему завтракать, и удалился. Тоби проявил было признаки желания показать Гранту дом, но тот уклонился — по трем причинам: у него впереди было много работы, он уже видел большое количество снимков дома в иллюстрированных изданиях, ему претило, чтобы один из шедевров старой английской архитектуры ему показывал напыщенный фат вроде Тоби Таллиса.

Глава 12

Сайлас Уикли жил в небольшом доме, стоявшем в проулке, который вел к дальней излучине реки. Точнее, проулок начинался у реки, поднимался к полям, там поворачивал под прямым углом, тянулся вдоль края деревни, а потом еще раз поворачивал вверх и доходил до улицы. Типично местная топография. В последнем домике, у самых полей, и жил Сайлас Уикли. Грант, отправившийся туда продолжать свою работу, был удивлен убогостью этого жилища. Дело было не только в том, что Уикли, автор бестселлеров, мог себе позволить приобрести более привлекательный дом, — здесь не замечалось никакой попытки хозяина приукрасить свое обиталище. Ни щедрости ярких красок, ни даже простой побелки — ничего, чем отличались другие дома в деревне и от чего улица в Сент-Мэри так радовала глаз. Никаких цветов на окнах, никаких веселеньких занавесок. По сравнению со своим окружением дом Уикли выглядел трущобой.