Исчезновение
Шрифт:
— Сайлас гордится, что живет жизнью «рабочего класса», хотя никто не понимает, что это значит. Ни один из его детей, он считает, не должен начинать в лучших условиях, чем были у него самого. Он ужасно скучен, когда толкует о том, что вышел из начальной школы. Можно подумать, что он — первый со дня основания университета, кто поступил в Оксфорд, окончив начальную школу. Он — классический случай перевернутого снобизма.
— А что он делает с деньгами, которые зарабатывает?
— Бог знает. Возможно, закапывает их под полом хижины, в которой работает. Никому никогда не разрешается переступать
— Я беседовал с ним в этой хижине сегодня утром.
— Алан! Вы умница! И что там внутри?
— Один известный писатель и очень мало результатов его работы.
— Я думаю, он исходит кровавым потом, когда пишет. Понимаете, у него совершенно нет воображения. Я хочу сказать, он не может представить себе, как работает мозг другого человека. Поэтому все его ситуации и реакция его персонажей на ситуации — сплошные клише. Он продается благодаря своей «близости к земле», своей «стихийной силе». Господи, спаси нас всех! Давайте отодвинем стол и сядем поближе к огню.
Марта открыла буфет и, превосходно имитируя мальчишку-разносчика, продающего всякую всячину с лотка на железнодорожной платформе, произнесла:
— «Драмбуи», бенедиктин, стрега, «Гранд Марнье», «Боло», шартрез, сливовица, арманьяк, коньяк, ракия, кюммель, разнообразные французские сиропы невыразимой сладости и сердечное средство миссис Трапп — имбирная настойка.
— Вы намереваетесь проникнуть в тайны Департамента уголовного розыска?
— Нет, дорогой, я предлагаю отдать должное вашему вкусу. Вы один из немногих знакомых мне мужчин, кто обладает этой штукой.
Она поставила на поднос шартрез и ликерные рюмки и удобно устроилась на кушетке, вытянув свои длинные ноги.
— Теперь рассказывайте.
— Но мне нечего рассказывать, — запротестовал Грант.
— Я не это имела в виду. Я хотела сказать — поговорите со мной. Представьте, что я ваша жена, — упаси Боже! — а я просто буду вас слушать. Например, вы же не думаете всерьез, что у несчастного тупицы Уолтера Уитмора хватило пороха стукнуть этого мальчика Сирла по голове, не так ли?
— Нет, этого я не думаю. Сержант Вильямс называет Уолтера «мямлей», и, похоже, я согласен с ним.
— Как называет?
Грант объяснил, и Марта заявила:
— Ваш сержант Вильямс абсолютно прав! Да и передачи Уолтера пахнут нафталином.
— Он может скоро и сам устареть, если это дело не прояснится.
— Думаю, ему сейчас приходится туго, глупому бедняжке. Сплетни в маленькой деревне — это убийственно. Кстати, ответил ли кто-нибудь на обращение полиции по радио? Я слышала его в час дня.
— Нет. Во всяком случае до шести сорока пяти, когда я последний раз говорил с Ярдом. Я дал им ваш номер на ближайшие два часа. Надеюсь, вы не против.
— Почему вы думаете, что его могла подвезти какая-нибудь машина?
— Потому что если его нет в реке, он, должно быть, ушел в противоположную сторону от нее.
— По собственной воле? Но это очень странный поступок.
— А может, он страдает потерей памяти. И вообще, есть пять возможных вариантов.
— Пять!
— В среду поздно вечером Сирл пошел вниз по проулку, здоровый и трезвый. После этого его никто не видел. Существуют следующие варианты. Первый: он случайно упал в воду и утонул.
— Похитили?!
— Мы ничего не знаем о его жизни в Америке, мы должны учитывать это. Быть может, он приехал в Англию, чтобы на время убраться из Штатов. Я ничего не узнаю о нем, пока мы не получим отчет с Западного Побережья — если получим! Скажите, пожалуйста, а что вы думаете о Сирле?
— В каком плане?
— Как вы считаете, он способен на розыгрыш?
— Ни в коем случае.
— Лиз Гарроуби тоже высказалась против. Она заявила, что розыгрыш не показался бы Сирлу забавным. А как вы думаете, его сильно увлекла Лиз Гарроуби? Вы же были у них на обеде.
— Достаточно, чтобы Уолтер заболел от ревности.
— Правда?
— Они очень мило выглядели рядом — Лесли и Лиз. Знаете, как прирожденная пара. То, чем Уолтер и Лиз никогда не будут. Не думаю, чтобы Уолтер хоть что-нибудь понимал в Лиз. И мне показалось, что Лесли Сирл понимал очень многое.
— Когда вы познакомились с ним, он вам понравился? В тот вечер вы после обеда забрали его с собой.
— Отвечаю — да. Он мне понравился — с оговорками.
— Какими оговорками?
— Трудно передать словами. Я не могла отвести от него глаз, но он казался мне совершенно нереальным. Звучит странно, правда?
— Вы хотите сказать, что ощущали в нем что-то поддельное?
— Не в общепринятом смысле. Он явно был тем, за кого себя выдавал. Во всяком случае, у нашей мисс Юстон-Диксон есть тому доказательство, как вы, очевидно, знаете.
— Да. Сегодня во второй половине дня я беседовал с мисс Юстон-Диксон о Сирле. Его фотография, которая есть у мисс Диксон, очень серьезное доказательство. А о чем вы говорили с Сирлом в тот вечер, когда привели его к себе?
— О, короли и капуста. [22] Люди, которых он фотографировал. Люди, с которыми мы оба знакомы. Люди, с которыми он хотел бы познакомиться. Мы долго сообща восхищались Дэнни Мински и так же долго ужасно спорили по поводу Маргерит Мэрриам. Как и вы, Лесли считал Маргерит мировым гением и не желал слышать о ней ни одного дурного слова. Он так надоел мне, что я рассказала ему кое-какую горькую правду. Потом мне было стыдно. Подло ломать детские игрушки.
22
«Короли и капуста» — название романа О. Генри. В переносном смысле — «обо всем на свете».
— Надеюсь, это принесло ему пользу. Он достаточно взрослый, чтобы не скрывать от него жизненные факты.
— Я слышала, вы сегодня собирали алиби.
— Откуда вы знаете?
— Из моего всегдашнего источника. От миссис Трапп. А кто те несчастные, у кого алиби нет?
— Практически вся деревня, в том числе и мисс Юстон-Диксон.
— Наша Дикси исключается. Кто еще?
— Мисс Лавиния Фитч.
— Дорогая Лавиния! — рассмеялась Марта при мысли, что у мисс Фитч обнаружена склонность к убийству.