Исчезнувшая

Флинн Гиллиан

Я поймал себя на том, что скрежещу зубами.

И выдохнул.

На дальнем краю города стоял когда-то форт в стиле покорения Запада, теперь там еще один парк, заброшенный и безлюдный, а все, что осталось от крепости, — деревянная двухэтажная вышка в окружении ржавых детских аттракционов и качелей. Когда-то мы с Энди встречались в этом парке, тиская другу дружку в тени сторожевой башни.

Желая убедиться, что за мной никто не следит, я сделал три круга по городу на старом мамином автомобиле. Конечно, такой шаг граничил с безумием, ведь не было еще и десяти вечера, но

никто не спрашивал, хочу я свидания или нет.

«Нам нужно увидеться, Ник. Сегодня же вечером, или, клянусь тебе, я не смогу больше сдерживаться».

Подъезжая к форту, я поразился, как далеко он от жилых кварталов, зато немного успокоился: хорошо, что хотя бы Энди не боится встречаться со мной, убийцей беременной жены, в уединенном темном месте. Шагая к башне по густой жесткой траве, я видел силуэт в маленьком окне.

«Ох, доиграешься, Ник», — подумал я и постарался как можно быстрее преодолеть оставшуюся часть пути.

Спустя час я томился ожиданием в доме, который окружала толпа папарацци. Ранд утверждал, что еще до полуночи будет знать наверняка, беременна моя жена или нет. Когда зазвонил телефон, я схватил трубку, но только для того, чтобы услышать голос администратора из проклятого «Комфорт-Хилла». Мой папаша снова сбежал. Да, полиция уведомлена. Каждый раз мне это сообщали так, что я чувствовал себя конченым дебилом. «Если подобный случай повторится, мы будем вынуждены досрочно прекратить пребывание вашего отца в нашем заведении». Я мог только представить себе нас с отцом, живущих вместе. Двое жалких злобных засранцев — готовые типажи для самой паршивой комедии про придурков. С убийством и самоубийством в финале. Та-да-да-дам! Титры и веселенькая музычка.

Отключив телефон, я выглянул в окно, выходящее на реку, — спокойно, Ник, спокойно — и увидел сгорбленную фигурку на причале. Сперва принял ее за какого-нибудь заблудившегося репортера, но в сжатых кулаках и напряженных плечах промелькнуло нечто знакомое. «Комфорт-Хилл» находился в получасе ходьбы отсюда, если шагать вдоль Ривер-роуд. Даже позабыв меня, он все еще помнил наш дом.

Я вышел в темноту. Отец болтал ногой над водой и пялился на реку. Выглядел он не таким затрепанным, как в тот раз, хотя ощутимо вонял застарелым потом.

— Папа, что ты тут делаешь? Все волнуются…

Он пронзительно посмотрел на меня темно-карими, а вовсе не белесыми, как у многих стариков, глазами. Признаться, мне было бы легче, будь они мутно-белесыми.

— Она сказала «Приходи», — процедил папаша. — Она сказала «Приходи». Это мой дом, и я могу приходить когда захочу.

— Так ты пешком добрался?

— Прихожу, когда захочу. Ты-то меня ненавидишь, а она любит.

Я едва не рассмеялся. Даже мой отец навоображал какие-то отношения с Эми.

В моем дворе засверкали фотовспышки. Нужно срочно уводить папу в дом. Нетрудно вообразить, что за статейками будут сопровождаться эти «эксклюзивные» снимки. Каким отцом был Билл Данн? Какого сына он мог воспитать? О господи, а если еще папа заведет шарманку про тупую суку… Я набрал «Комфорт-Хилл», и после непродолжительных препирательств оттуда согласились прислать санитара. Под вспышки камер я со всей мыслимой деликатностью проводил отца к седану.

Мой отец. Я улыбался ему вслед. И тут налетели репортеры: а правда, что

я убил свою жену? Пока я пятился к дому, подъехала полицейская машина.

Это Бони, не побоявшись папарацци, приехала, чтобы сообщить мне горячую новость. Говорила она доброжелательно, голосом нежным, как прикосновение перышка.

Эми была беременна.

Моя жена пропала с моим ребенком в чреве. Бони внимательно наблюдала за мной, дожидаясь реакции. «Ей нужны твои эмоции для полицейского расследования, — сказал я себе. — Веди себя правильно. Прими новость так, как должен принять мужчина».

Я уронил голову на руки и прошептал:

— О господи… О господи!

А перед глазами стояла картинка — моя жена с пробитой головой лежит на полу в кухне и держится за живот.

Эми Эллиот-Данн

26 июня 2012 года.

Страницы дневника.

Более живой я не чувствовала себя отродясь. Небо сияет яркой голубизной, птицы словно с ума сошли в эти теплые деньки, за домом неспешно бежит река, а я чувствую, как бурлит во мне жизнь. Я испугана, я взволнована, но я — живая.

Сегодня утром проснулась, когда Ник уже ушел. Сидела на кровати, не отрываясь глядела в потолок, на золотые солнечные зайчики. За окном пели синешейки, а меня тошнило. Горло сжималось и разжималось, подобно сердцу. Я приказала себе: не смей рвать, а потом кинулась в ванную, и меня стошнило прямо в раковину. Желчь, теплая вода и одна-единственная горошина. Живот стискивали спазмы, глаза стремились покинуть орбиты, дыхание прерывалось. Поэтому я занялась теми расчетами, которые начинает вести любая женщина, вот так же склонившаяся над раковиной. Я принимала таблетки, но могла пропустить денек-другой — какое это имеет значение, если тебе тридцать восемь лет и двадцать из них ты принимаешь таблетки? Я не боялась случайно забеременеть.

Тесты оказались заперты под стеклом. Пришлось разбудить раздраженную усатую женщину и объяснить ей, чего я хочу. Пронизывая меня клиническим взглядом, она вручила пакетик и пожелала удачи.

Я не знала, что же считать удачей — положительный результат или отрицательный? Вернувшись домой, трижды прочитала инструкцию. Подержала полоску под правильным углом на протяжении нужного числа секунд, а потом положила ее на край раковины и убежала, как от бомбы. Три минуты ждала, включив радио и нарвавшись на песню Тома Петти, — хоть когда-то можно включить радио и не нарваться на песню Тома Петти? Я спела вместе с ним «American Girl» от первого до последнего слова, а потом прокралась в ванную, как будто тест — это чуткая добыча, а я хищник. Сердце забилось быстро-быстро. Я беременна.

Промчавшись через залитую солнцем лужайку на другую сторону улицы, я забарабанила в двери Ноэль, а когда она открыла, разрыдалась, показывая полоску бумаги и крича: «Я беременна!»

Теперь об этом знаю не только я. Даже страшно как-то.

Вернулась домой с двумя мыслями.

Первая. На следующей неделе пятая годовщина нашей свадьбы. Ключи будут иметь вид любовных писем, а в конце Ника будет ждать чудная антикварная деревянная колыбелька. Я сумею убедить его, что мы одно целое. Мы семья.