Исчезнувшая
Шрифт:
— Футбольный термин для «отбрасывания»? — спросила она.
Я пожала плечами и принялась обводить пальцем спиральный узор на скатерти.
— Ненавижу спортивные вопросы. — Мае отложила ручку. — Как насчет овсянки?
Я скривилась. Мысль о плотной, студенистой пище не возбуждала.
Равно как и миска свежих фруктов с йогуртом, поставленная передо мной.
— Ариэлла, ты начинаешь меня беспокоить.
«Меня тоже», — подумала я.
— Я понимаю, каково тебе, — озабоченно сказала мае. — Тяжело, когда люди говорят о тебе, считают тебя частью того, что
«И Кэтлин», — подумала я.
— Почему ты-то не говоришь? — спросила она.
«Говорение требует слишком много усилий, — подумала я. — Слова потеряли смысл».
— Похоже, это подростковая тоска. — Мае вернулась к кроссворду, стараясь скрыть тревогу.
Отчасти я, надо признать, наслаждалась переживанием подростковой тоски. Я целыми днями валялась дома или уходила в траурный сад Дашай. Он был поврежден ураганом и терпеливо восстановлен ее руками: она заново высадила цветы и травы, все разных оттенков черного, и заменила фонтан-обелиск новым — статуей женщины, плачущей черными слезами. Я сидела на черной чугунной скамье и размышляла о смерти, потому что именно это и полагается делать в саду скорби.
Подобное настроение продержалось почти две недели. Затем однажды во второй половине дня, в конце сентября, когда влажность уменьшилась и с залива налетал сладостный ветерок, я обнаружила на кухонном столе распечатанное письмо от папы к маме. Я увидела собственное имя, написанное его рукой. Мне даже не пришлось прикасаться к нему, чтобы начать читать.
Папа писал: «Прискорбно слышать, что Ариэлла подавлена, но это и не удивительно, учитывая все, что ей пришлось перенести за этот год. Исчезновение местной девочки достойно сожаления, причем не только для ее семьи, но и для нашей».
Мне понравилось это «нашей».
«Поскольку к расследованию подключилось ФБР, я не вернусь, как планировал, — писал он. — Но образование Ари нельзя бесконечно оставлять в подвешенном состоянии. Ее нынешние настроения, несомненно, отражают степень скуки не менее, чем потрясение от недавних событий. Предлагаю нам безотлагательно заняться поисками вариантов для продолжения ее образования. Она более чем готова к колледжу, а перемена места пойдет ей на пользу».
На этом моменте я читать перестала. Я вовсе не была уверена, что готова к колледжу. Но позволила себе представить, каково было бы начать новую жизнь на новом месте. Это могло быть увлекательно. Даже здорово.
Тогда-то я и решила, что хватит с меня тоски. Привела она лишь к тому, что родители забеспокоились, а я заскучала.
Мае работала в одной из новых комнат наверху, окрашивая стены в бледно-бирюзовый цвет с серебристым отливом. Она сказала, что да, Рафаэль планировал вернуться в следующем месяце и что она предупредила его об интересе, проявляемом ко мне ФБР.
Она протянула мне кисть.
— Займись-ка углами.
— Мне нравится этот цвет, — сказала я. — Как он называется?
— Индийский океан. Пышное имя для простой голубой краски.
— Но подходящее. — Я окунула кисть в банку, затем стряхнула лишнюю краску. — Похоже на цвет далекого океана.
Она
— Приятно снова слышать твой голос.
— Я прочла папино письмо к тебе, — созналась я, водя кистью по внутреннему углу стены.
— Знаю. — Она набрала побольше краски на валик.
Она оставила его, чтобы я прочла, догадалась я. Мамы — коварнейшие существа.
Некоторое время мы красили. Окна были открыты, и солоноватый бриз, смешанный с запахом свежей краски, казался сигналом к новым начинаниям.
— По-твоему, я готова к колледжу? — Мой тон сполна отражал терзавшие меня сомнения.
— Не уверена. — Она закончила две стены и начала третью. — Думаю, попытаться стоит.
Когда агент Бартон в следующий раз позвонил, его уже ждала Дашай. Она встретила его у ворот в облегающем темно-красном платье и с распущенными волнистыми волосами. Из кухонного окна мы с мае наблюдали, как она беседует с Бартоном, неторопливо направляясь к дому.
— Да она с ним флиртует! — сказала я.
— Она хочет, чтобы он помог ей разыскать Беннета. — В голосе мае звучали неодобрение и понимание одновременно. — Говорит, у нее есть план. А когда у Дашай есть план, может случиться что угодно.
— Хорошее что угодно?
— Стремительное. И некоторые вещи в процессе поломаются.
Мы наблюдали за Дашай и Бартоном, и внезапно мне пришла на ум дикая фантазия: Дашай сделает Бартона одним из нас и все наши беды кончатся. Но я понимала, что это невозможно.
Позже в тот день я получила электронное сообщение от Рут. Обычно я не получала персональной почты, только новостные рассылки о музыке и книгах. Увидев ее имя на экране ноутбука, я едва не отпрянула — как если бы она собственной персоной появилась у меня в комнате — и впервые задумалась над собственной реакцией. Почему она меня так раздражает? Не является ли она частью моей юнгианской тени?
Эпистолярный стиль Рут был краток и деловит: «Валланиум — сахарная пилюля».
Я набила «спасибо» и добавила вопрос: «А как же вечная жизнь?»
Она ответила примерно через час: «Никак».
Отец ненавидел электронную почту и телефоны. Он предпочитал письма и личное общение — способы выражения, допускающие изощренность формулировок и стиля.
Я уважала причины его чувств. Тем не менее иногда мне хотелось, чтобы он снял телефонную трубку или черкнул пару строк по электронной почте. Он был еще одной зияющей пустотой в моей жизни.
У многих вампиров телепатия на большие расстояния не работает — но как и все свойства, это существенно варьируется. Маме удавалось посылать мне сообщения, всплывавшие в моих снах в Саратога-Спрингс. Я думаю, это было возможно не в силу ее особых телепатических способностей, но потому что она была моей мамой, а психическая связь между родителями и детьми известна своей нетипичностью.
После обеда в тот день мама попросила меня съездить в город и купить еще маскировочной ленты. Посвежевшая погода делала перспективу длинной велосипедной прогулки заманчивой.