Исчезнувшее свидетельство

Сударушкин Борис Викторович

– Мне поручили передать вам это письмо.

– Кто поручил?

– Вы все поймете из письма. – Девушка протянула конверт, намереваясь тут же уйти, что меня вовсе не устраивало. И я напустил на себя такую строгость, словно речь шла о вручении важного дипломатического послания:

– Извините, однако прежде чем вы уйдете, я должен обязательно ознакомиться с содержанием письма.

– Но я спешу.

– Это не займет много времени, – настаивал я на своем условии. – В противном случае я просто не возьму письмо и вам не удастся выполнить поручение.

Девушка, взглянув на часики, покорно вздохнула и, пройдя в комнату, присела на стул возле самой двери.

Догадливые читатели, наверное, уже поняли, что весь этот спор я затеял, чтобы подольше задержать незнакомку у себя в квартире. Девушка интересовала меня больше, чем содержание письма, поэтому, оттягивая время, я поудобней устроился в

кресле возле журнального столика, с обеих сторон внимательно разглядел конверт, на котором крупными буквами был написан мой адрес и фамилия с инициалами, и только после этого вскрыл его.

Первым я извлек из конверта толстый лист картона, тщательно завернутый в папиросную бумагу. Развернув ее, увидел акварель с изображением какого-то старинного трехэтажного особняка на берегу реки и церквушки рядом. Хотя я совершенно не разбираюсь в живописи, но тут сразу догадался, что акварели не один десяток лет и создана она настоящим художником. Это заставило меня уже с интересом развернуть сопроводительное письмо, написанное, как я уже говорил, очень аккуратным, даже изысканным почерком с такими замысловатыми завитками, которые раньше мне приходилось видеть только на фотокопиях писем и документов прошлого века.

Таков же, под старину, был и стиль письма, но еще больше меня удивило его содержание. Поскольку это письмо положило начало всем последующим событиям, привожу его полностью, без сокращений:

«Милостивый государь!

Вероятно, мое письмо Вас удивит, но постарайтесь отнестись к нему со всей серьезностью. Просьба, с которой я намереваюсь обратиться к Вам, – это не розыгрыш и не прихоть пожилого человека, не знающего, чем занять отмеренное ему Богом время земной жизни. Все гораздо сложнее, чем может представиться на первый взгляд, и в силу ряда обстоятельств, которые когда-нибудь я изложу Вам, крайне важно для меня. Пока же скажу одно: от Вашего решения – принять или не принять мое предложение – зависит если не моя жизнь, то, по крайней мере, мое душевное состояние, а в преклонном возрасте, в котором нахожусь я, это, согласитесь, немало. Только не подумайте, ради бога, что я хочу Вас разжалобить! Просто мне очень нужно, чтобы с самого начала Вы поверили в мою искренность и горячую заинтересованность в результатах того расследования, которое я предлагаю Вам провести.

Естественно, у Вас возникнет вопрос, почему со своей странной, необычной просьбой я обращаюсь именно к Вам. Признаюсь откровенно: главную роль тут сыграл случай. Дело в том, что я не большой любитель беллетристики, тем более приключенческой литературы, но так получилось, что недавно мне довелось прочитать одну за другой Ваши повести “Секрет опричника” и “Преступление в Слободе”. После этого я опять-таки случайно узнал, что в основу повестей положены реальные события, а принимавшие в них участие Историк и Краевед – реально существующие люди, Ваши хорошие знакомые Окладин и Пташников. С их помощью Вы провели в первом случае расследование по делу о пропавших новгородских сокровищах, во втором – по делу об убийстве в Александровой слободе царевича Ивана. В обоих расследованиях Вам помогал и непосредственно участвовал в событиях Ваш школьный приятель, ныне работающий в отделе Министерства внутренних дел, который занимается поиском сокровищ, представляющих собой большую государственную ценность. В конце повести “Преступление в Слободе” было высказано замечание, что следующая Ваша книга будет посвящена загадке библиотеки Ивана Грозного. Это обстоятельство и натолкнуло меня на мысль, что именно Вы с Вашими друзьями могли бы провести то расследование, которое мне сейчас уже не под силу, но мысли о необходимости проведения которого не оставляют меня. Я имею в виду расследование обстоятельств находки графом Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным списка “Слова о полку Игореве” и последующей гибели этого уникального списка во время взятия Москвы Наполеоном. Пока я не имею возможности объяснить Вам, почему именно эта загадка отечественной истории так заинтересовала меня, но поверьте, этот интерес имеет под собой очень серьезные и веские основания, ради праздного любопытства я не стал бы Вас беспокоить. Вместе с тем я уверен, что при Вашей энергии и с помощью таких опытных специалистов, как историк Окладин, краевед Пташников и криминалист Лапин, загадку находки и гибели этого бесценного сокровища русской культуры можно по крайней мере приоткрыть, если не раскрыть ее полностью и окончательно. Тем более что в придачу к Вашей энергии и познаниям Ваших друзей у меня имеются такие вещественные свидетельства, которые значительно дополнят и облегчат это расследование. В качестве доказательства тому одновременно с письмом высылаю Вам акварель с изображением усадьбы Мусиных-Пушкиных в селе Иловна Мологского

уезда, которая ныне затоплена водами Рыбинского моря. Акварель написана талантливым крепостным художником при жизни Алексея Ивановича Мусина-Пушкина и, вероятно, по его заказу. Вы можете оставить эту акварель как гонорар за будущую работу у себя или же передать ее в Ярославский музей, где существует отдел, посвященный истории находки и гибели списка “Слова о полку Игореве”. Там, как мне известно, хранится только копия. Таким образом, данная акварель представляет собой очень большую ценность. Вероятно, появление оригинала вызовет в музее вопросы, как он оказался у Вас. Я был бы весьма благодарен Вам, если бы Вы ответили на них без упоминания моего письма. Также я попросил бы Вас не говорить об этом письме и Вашим друзьям, которых, как я надеюсь, Вы сможете привлечь к предлагаемому мною расследованию. Потом, со временем, я разрешу Вам рассказать все без утайки, но пусть это будет не в самом начале расследования. Думаю, у Вас хватит и других убедительных доводов в пользу его проведения. Что же касается Ваших планов в отношении повести о библиотеке Ивана Грозного, то мне кажется, после окончания расследования по делу о “Слове о полку Игореве” переход к этой теме будет еще более естественен и закономерен. Со своей стороны я обещаю дополнить Ваше расследование по делу о “Слове” такими материалами, которых Вы не найдете нигде, кроме как у меня. После того как следствие будет закончено, я объясню и причины, заставившие меня обратиться к Вам анонимно и с такой необычной просьбой.

Конечно, мне интересно наблюдать за ходом расследования с самого начала, но как это сделать? Сперва я хотел просить Вас высылать копии его протоколов мне “до востребования”, но тут я узнал, что прежде чем вышла книга “Секрет опричника”, Вы печатали очерки о поисках новгородских сокровищ в местной молодежной газете. Нельзя ли поступить таким же образом и в данном случае? Это был бы наилучший вариант и для Вас – пишущего человека, и для меня. Надеюсь, Вам не составит большого труда договориться с редактором о такой публикации в нескольких номерах его газеты. Так получилось, что подавляющее большинство материалов о “Слове о полку Игореве” носят научный, специальный характер и широкому кругу читателей они малодоступны. Ваши очерки в какой-то мере восполнят этот пробел, а главное – благодаря этому расследованию, возможно, будет разгадана одна из темных и таинственных страниц отечественной истории. В любом случае (обязательно скажите об этом редактору) его газета первой опубликует сообщение о “Слове”, которое произведет настоящую сенсацию.

И еще одна, последняя просьба. Возможно, Вы захотите узнать обо мне у девушки, которая принесет Вам это письмо. Пожалуйста, не ставьте ее своими вопросами в трудное положение – я попросил не говорить Вам, кто я такой. Всему свое время. Если Вы прочитаете письмо в ее присутствии и сразу же примете решение, согласны или нет провести предлагаемое мною расследование, то, пожалуйста, скажите ей об этом – так я узнаю о Вашем решении гораздо быстрее, чем по другому имеющемуся у меня каналу.

С искренним уважением и с надеждой на понимание – Ваш читатель».

Вникая в суть этого пространного письма, я несколько раз поднимал глаза на девушку. Она сидела на краешке стула неподвижно, словно статуя, и задумчивым, отсутствующим взглядом смотрела в окно. А я, хотя анонимное послание и произвело на меня впечатление, так же неотрывно готов был глядеть на нее.

Но стоило мне положить прочитанные страницы на журнальный столик, как девушка тут же поднялась.

– Теперь я могу идти? Извините, я, честное слово, опаздываю.

Я лихорадочно думал, как задержать ее хотя бы на минуту.

– Вы учитесь?

– Да.

– В институте?

Девушка молча кивнула.

– В каком?

– Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. – Она отвела глаза в сторону.

Я посмотрел в ее открытое, миловидное лицо, вспомнил предупреждение анонимного автора письма – и мне стало стыдно.

– Ладно, если не хотите – не говорите, – милостиво разрешил я. – Но свое имя вы можете назвать?

Девушка в затруднении прикусила верхнюю губку, но все-таки сказала:

– Наташа.

– Наташа? Это имя к вам очень идет. Кстати, у многих русских писателей жен звали Наташами, – совсем не к месту, лишь бы только протянуть разговор, заметил я.

– Наверное, писатели любили их не только за имя. – Губы девушки опять дрогнули в улыбке.

– Да, конечно, – с удовольствием подхватил я. – При этом сыграли свою роль и другие внешние и внутренние факторы…

Наташа еще раз нетерпеливо взглянула на часики, и мне пришлось прервать свои рассуждения не по делу.

– Вы знаете, о чем письмо? – резко сменил я тон.