Исчезнувший оазис
Шрифт:
Перед джипом громыхал по трассе бензовоз со скоростью ниже шестидесяти. Флин не спешил его объезжать, хотя внутренний ряд был свободен. Его слишком увлекла запись.
«…Четыре часа пополудни, а Абу Гамаа только-только прибыл — задержался по семейным делам, что-то с братом случилось. Должен признаться, я в страшном расстройстве. Знаю, такое случается, но чтобы сегодня! Как бы то ни было, он здесь со своим внуком Латифом, и мы все собрались на башне-туре. Каменщики принесли с собой кирки и кусок поролона, чтобы уложить блок. Приступают к работе… Ну, благословясь, начнем,
Что-то зашуршало — видимо, Фадави отложил диктофон, но в волнении забыл остановить запись. Послышались приглушенная возня, треск подмостков, скрежет металла по камню, реплики рабочих. То и дело вклинивался голос археолога, раздающий указания на арабском: «Осторожнее! Помедленнее!» Его тон становился все настойчивее, кряхтенье каменщиков — напряженнее, а минут через десять грянул целый хор голосов и надрывный скрежет камня по камню, а следом — глухой стук чего-то тяжелого о что-то мягкое. И тишина. Затем снова послышался голос Фадави — тихий, потрясенный: «Боже мой… Боже правый, да тут…»
В этот миг бензовоз впереди резко притормозил. Флин заметил это в последний миг и вывернул налево, чтобы в него не врезаться. Таксист, идущий по этой полосе на обгон, сердито загудел им вслед — ему пришлось ударить по тормозам. Флин обогнул «бочку» и помахал таксисту — проезжай, мол. На пленке Фадави снова заговорил дрожащим от волнения голосом:
«…просторное помещение, заполненное каменными блоками, сваленными в кучу… рельефы, надписи, части статуй — говорю, как вижу, потому что они лежат грудой… Боже, вон там картуш… погоди-ка, Нефер… это знак „ка“? Неферкара Пепи, Пепи Второго! Даже не верится, что я вижу все это собственными глазами, — артефакты Старого царства! Я должен туда попасть, должен…»
Дальше слышалось только шуршание пленки — Фадави остановил запись. Флин с горящими глазами склонился к магнитофону, дожидаясь продолжения. После недолгой паузы Фадави продолжил уже более спокойным тоном, на заднем фоне слышался хруст гравия под туфлями.
«Полночь. Мы вернули блок на место, и я возвращаюсь к бытовкам, до сих пор не веря в новую находку. Мне так долго казалось, что с Имти-Хентикой ничто не сравнится, что мой звездный час миновал, а тут вот, на ровном месте… Кто бы мог подумать, кто бы заподозрил…»
Он осекся от избытка эмоций. Какое-то время только и слышно было, как хрустят по камням подошвы. Потом фадави как будто совладал с собой, и комментарий продолжился:
«Как я и подозревал, за стеной святилища расположена обширная полость той же длины, шириной около трех метров. Чего я не предвидел и не мог предвидеть, так это того, что в ней обнаружатся фрагменты более древней постройки, а именно храма, датируемого годами правления Пепи Второго. Разумеется, египтяне и раньше практиковали подобное при строительстве — возводили один памятник на руинах другого (сразу приходит на ум Эхнатон в Карнаке), но я решительно не припоминаю ничего даже близкого по значимости. Мне хватило времени только на самый беглый осмотр, но и его оказалось довольно… цвета фресок просто невероятные, надписи уникальные, кое-где попадаются совершенно неизвестные тексты,
При упоминании имени спутника Фрея посмотрела на англичанина. Броди глядел перед собой блестящими глазами и чуть заметно улыбался, а когда почувствовал ее внимание, показал на магнитофон, призывая сосредоточиться на записи.
«…конечно, говорить еще рано, но я подозреваю, что таким образом заполнена не одна эта стена, а, возможно, и остальные, в других частях храма. Может статься, мы сидим на величайшей в истории коллекции египетских архитектурных фрагментов… У меня в голове не укладывается, что такое возможно. Завтра же я первым делом вернусь и подробнее изучу все надписи (пока что мне удалось уговорить Абу и Латифа держать нашу находку в тайне), а сейчас хочу заглянуть на склад, посмотреть, как сегодня поработали в раскопе, и — на покой. В моем возрасте вредно так волноваться! До сих пор поверить не могу. Невероятно».
Запись снова оборвалась. Фрея ждала, когда Фадави снова заговорит и расскажет, что он нашел на следующий день, однако на пленке ничего не было — только тихий шорох валиков. Она начала проматывать вперед, но пленка продолжала шуршать до самого щелчка, пока не закончилась.
— Ну надо же… — пробормотала Фрея. — Он, наверное, сменил кассету! Придется вернуться и…
— Другой кассеты не было, — перебил ее Флин.
— Но ведь он сказал, что пойдет…
— Это все.
Она посмотрела ему в глаза.
— Откуда ты знаешь?
Флин побледнел.
— Вечером в субботу, двенадцатого февраля, Хассана поймали на воровстве в складе находок. Он так и не получил шанс обследовать храм. Его посадили в тюрьму. — Броди уронил голову и вздохнул, теперь уже почти со слезами на глазах. — Неудивительно, что он был зол как черт. Только представьте: мало того что тебя заперли на три года и запретили заниматься единственным любимым делом, так еще и накануне открытия всей твоей жизни…
Его передернуло. Дальше они поехали молча. По обеим сторонам дороги замелькали дома — сначала изредка, одинокими точками на листе пустыни, затем все чаще. Отдельные жилища группировались в районы, а те — в плотный конгломерат зданий каирского пригорода, протянувшийся навстречу путешественникам. Флин сбавил скорость, свернул к заправочной станции и выключил мотор. Пока им заполняли бак, он какое-то время сидел за рулем, погрузившись в размышления. Затем, словно приняв решение, вышел из джипа, бросился к таксофону рядом с киоском и куда-то позвонил. Через полминуты Флин вернулся, а еще через три они снова были в пути.
— Я так понимаю, о том, чтобы подбросить тебя в аэропорт, и речи быть не может, — сказал он.
Фрея не ответила.
— Последний шанс свалить отсюда, — добавил Флин.
Фрея не удостоила его ответом. Впереди показались пирамиды, дорожный знак изображал развилку: прямо — Каир, направо — Файюм, Эль-Минья и Асьют.
— Ладно, — произнес Броди. — Едем вместе.
— В Абидос?
Он сбавил скорость, включил сигнал и повернул направо.