Исчезнувший оазис
Шрифт:
Он бы завел еще детей, целую дюжину, ибо нет ничего достойнее, чем ковать новые звенья в великой цепи жизни, продлевая ее в будущее. Однако это так и осталось в мечтах. Роды прошли тяжело, с осложнениями и обильным кровотечением… в подробности Захир не вникал, понял только то, что жене опасно проходить через подобное еще раз. Он не собирался подвергать ее жизнь опасности. Аллах дал, Аллах взял — так повелось. Один сын — и довольно.
Головку спящего Мухсена окутал лунный свет. Захир наклонился и поцеловал сына в щеку, прошептал: «Я люблю тебя, свет моих очей» — и отправился в спальню, к жене. Какое-то время он лежал, кусая губу и глядя в потолок. Сон не шел к нему уже четыре часа. Захир перекатился на бок, протянул руку под
Он был готов. Что бы ни случилось, о чем бы его ни спросили, он был готов. Хотя бы в этом он сумеет почтить память предков.
— Я люблю тебя, мой Мухсен, — прошептал Захир. — Люблю тебя, свет моих очей.
Абидос
— Неужели Фадави никому об этом не рассказывал? — спросила Фрея. — Даже тому египтянину, Абу-как-его-там?
Они с Флином старались втиснуть кирки в щели вокруг пресловутого блока.
Флин тряхнул головой и навалился на кирку, стараясь заставить блок сдвинуться.
— Если бы рассказал, я бы об этом услышал. Храм внутри храма был бы крупнейшей археологической находкой за последние полвека. Об этом бы трубили повсюду. Ну же, вылезай, паршивец…
Броди поднажал, и Фрея тоже. С кряхтеньем, скрипя металлом по камню, они переключили усилие на руки, понимая, что время бежит, а блок двигаться не желает. Скоро оба совсем взмокли. Флин решил переменить угол атаки — вытащил кирку из верхнего паза и втиснул ее сбоку. Вдвоем они принялись раскачивать рукоятки, как рычаги, толкать и дергать попеременно, однако камень не поддавался. Фрея сомневалась, удастся ли им его высвободить, как вдруг глыба шевельнулась — едва заметно, точно вздрогнула. Они заняли прежнюю позицию, навалились на «рычаги». Движение стало отчетливее. Флин вытащил кирку и воткнул ее в зазор снизу. Камень чуть ощутимо приподнялся.
— Еще чуть-чуть, — пропыхтел археолог, округляя глаза от натуги и волнения: что-то там, за стеной?
Работа продолжилась с новой силой: они втискивали орудия то с боков, то сверху и снизу, и наконец блок постепенно начал выходить из отверстия в стене, точно пробка из горлышка бутылки шампанского, — сначала еле-еле, по миллиметру, словно нехотя, потом, когда его стало легче поддеть, быстрее. К звону кирок примешался тяжелый скрежет камня о камень. Едва блок высвободился сантиметров на пятнадцать, Флин и Фрея отложили орудия и ухватились за него руками. Они начали осторожно расшатывать его, выдвигать все дальше и дальше, перехватывая ближе к основанию. Отчаянный рывок — и камень вывалился из стены. Его немалый вес пришелся им на руки и плечи. Развернуться с такой непомерной тяжестью на шатких тесных мостках было невероятно трудно. Потоптавшись, они начали опускать глыбу. Глаза щипало от пота, в святилище эхом отдавалось их напряженное кряхтение. Опустив камень наполовину, оба вдруг почувствовали, что не могут его удержать.
— Выскальзывает, — выдавила Фрея. — Я больше не…
Она качнулась, но хватки не ослабила и через миг поняла, что не справится. Разжав пальцы, Фрея отскочила в сторону, чтобы блок не придавил ей ноги. Флин пошатнулся и выпустил блок на секунду позже Фреи, так что камень задел на самый край трехметровой платформы и рухнул вниз. Храм содрогнулся и словно загудел от тяжелого удара об пол. У блока откололся угол.
— Чтоб тебе, — простонал Флин, хватаясь за фонарь. В направленном вниз луче колыхались клубы пыли. — Две с половиной тысячи лет пролежал, а мы…
— К черту камень, — оборвала Фрея. — Услышали нас или нет — вот в чем вопрос!
Они замерли. Эхо падения каменной глыбы еще отдавалось под водами святилища. У Флина был такой скорбный вид, словно он случайно изувечил близкого друга. Однако никаких криков и топота не последовало — видимо, происшествие осталось незамеченным. Флин еще раз с тоской посмотрел на изуродованный
— Ну, что там? — Фрея нетерпеливо выглядывала из-за спины Флина.
Он сосредоточенно изучал открывшееся помещение, водя туда-сюда лучом фонарика. Фрея, умирая от любопытства, на миг испугалась, что внутри пусто, что Фадави их одурачил; но тут Броди обернулся. Недавний ужас на его лице сменило изумленное благоговение.
— Изумительно, — ответил он и чуть сдвинулся, уступая место Фрее. — До невозможности изумительно.
Девушка протиснулась к окошку. В свете фонарика виднелся проход метра в два шириной и протяженностью метров двенадцать, похожий на скрытый лаз. Потолок из гигантских каменных плит лежал вровень с потолком святилища, а пол, по всей видимости, являлся продолжением общего пола. По всей длине проход беспорядочно загромождали каменные блоки разной величины: кубы и параллелепипеды, гладко обтесанные или украшенные рельефами и иероглифами — и каждый вдвое, а то и втрое крупнее того, который был извлечен из «смотрового окна». Как и в гипостильном зале, изображения сохранили всю яркость красок, словно кисть художника только недавно нанесла все эти желтые, зеленые, красные и синие тона. Втиснутые между каменными блоками фрагменты колонн, статуй и изваяний — часть гранитного торса, бюст сфинкса — создавали впечатление огромной коробки с детским конструктором. От верхушек каменных глыб до потолка оставалось меньше метра.
— Невероятно, правда? — произнес Флин.
Почти касаясь лица Фреи щекой, Броди посветил в шахту и навел луч фонарика на один из блоков, на котором были высечены два продолговатых овала с иероглифами внутри.
— «Неферкара Пепи», — прочел археолог. Пятно света подпрыгнуло, словно увиденное потрясло владельца фонаря до дрожи в руках. — Тронное имя фараона Пепи Второго. Как и сказал Хассан, в эпоху Старого царства на этом месте стоял храм. Впоследствии, когда Сети стал строить свой, храм разобрали и переработали на засыпку для стен. — Броди изумленно покачал головой. — Нет слов… В смысле артефактов этого исторического периода почти не существует. Эта находка изменит все представления… Улет, полный улет!
Они еще некоторое время смотрели в дыру, причем Флин продолжал мотать головой, повторяя «полный улет». Потом, сообразив, что времени осталось мало, он втиснулся по грудь в дыру и полез в тайник. Как только его ступни исчезли за стеной, Фрея шустро поползла следом. Броди помог ей спуститься на неровную поверхность.
— Смотри под ноги и ничего не трогай, — предупредил он. — Здесь, наверное, тьма скорпионов.
Фрея вздрогнула и отдернула руку с головы статуи.
Внутри лаз оказался еще более забитым и тесным, стены давили с боков, потолок мешал выпрямиться, снизу подпирали камни. Правда, в проходе ощущался легкий сквозняк, едва заметная тяга, но откуда — Фрея не понимала. Они прижались к стене рядом с отверстием, привыкая к тесноте, и взглянули на часы: без десяти пять утра. Броди посветил вокруг фонарем и стал пробираться в другой конец прохода, разглядывая надписи, выискивая хоть какой-то намек на оазис. Фрея осталась на месте и создавала ему дополнительное освещение, поскольку ничем больше помочь не могла — египетские иероглифы были для нее сродни китайской грамоте.
Минут двадцать слышался только шорох подошв по камням.
— Невероятно. Боже мой, это же просто чудо! — время от времени восклицал Флин и неожиданно поманил Фрею к себе. — Посмотри!
Она пробралась к нему, несколько раз ударившись головой в потолок, и присела на корточки рядом с археологом. Флин провел лучом фонаря по грани зеленовато-черного камня. Фрея сообразила, что перед ней лежит на боку обелиск, частично заваленный другими обломками.
— Кажется, это какой-то гимн или молитва Бен-бену, — сказал Флин, указывая на иероглифический текст на поверхности обелиска.