Ищи ветра в поле
Шрифт:
– Вася, ты же взрослый человек…
– Нет, ты сама попробуй. Только не открывай.
Люся взяла коробок и встряхнула.
– Здесь скрепки позвякивают.
– Ну неправильно делаешь! Ты должна биотоками чувствовать!
– Кто тебе эту ересь внушил? Расскажи лучше, где вы сегодня с Василием прохлаждались?
– Вот, – достала Василиса листок с именами. – Вот плоды нашей работы. Это все те, кто приходил к учительнице в последний раз.
– О-го-го сколько! Их что же, всех обойти надо? – испугалась Люся.
– Наверное. А как еще преступников ищут?
– Между прочим, совсем необязательно,
– Вот и директор школы так говорит, – вздохнула Василиса.
– Давай рассказывай, а я что-нибудь приготовлю. Да, забыла тебе сказать, я уже знаю, как учительница у Ольги оказалась. Кстати, что за директор школы?
Распределение обязанностей Василису вполне устраивало, и, пока Люся кромсала, резала и жарила, она подробно докладывала обо всем, что удалось выведать. Потом они вместе размышляли над тем, что сообщила Люся.
На следующий день ясным солнышком заявился господин Вася. Рядом с ним смущенно топтался еще один мужичок, далеко не такой видный, как товарищ.
– Вот, знакомьтесь – Кирилл Антонович Худяков. Можно просто Кирилл. Как узнал, что я с приятной женщиной познакомился, прямо спасу от него не стало – познакомь да познакомь.
Глядя на Кирилла, в это было трудно поверить. Мужчина невпопад улыбался, отчего-то все время качал головой и поглядывал на часы.
– Мы сегодня решили устроить вам культурную программу, – с энтузиазмом массовика-затейника радовал разинувших рот подруг Василий. – Сейчас вы быстренько соберетесь – и поедем в кинопарк, а вечером заглянем в ресторанчик – веселиться, так веселиться! Согласны?
На Василису было горько смотреть. Женщина уже провалилась в болото любви и даже не пыталась барахтаться. Она стояла, стыдливо краснея, точно герань в жестяной банке, и теребила коту хвост – Финли она заранее схватила на руки, дабы не спугнуть кавалеров.
– А вы нас в ресторан на машине повезете? – бестактно вела себя Люся.
– Обижаете. Неужели будем утруждать ваши ноги?
– Мы согласны. Только давайте не в кинопарк, а по двум адресочкам проедемся. У нас там двух бабушек какой-то негодяй укокошил, надо с родственниками потолковать.
– Люся! Это неудобно, – затрясла щеками от возмущения чопорная Василиса.
– Почему? Вот на автобусе с двумя пересадками неудобно, а тут полный комфорт, чего ты?
Мужчины сникли. Естественно, в их культурную программу этот пункт не вписывался, но возражать они не осмелились.
Сначала поехали к Сухоруковой Марии Гавриловне. Дом старушки находился довольно далеко, и практичная Люсенька рассудила, что если благородства джентльменов хватит лишь на одну поездку, то пусть ею будет самая дальняя, чтобы не добираться туда своим ходом. Адрес у подруг был, и нужный дом отыскался легко. Однако дверь их встретила, пардон, гробовым молчанием. Постучав как следует, подруги спустились к машине. Мимо них шустро ковылял старичок с мусорным ведром.
– Извините, а Сухорукова Мария Гавриловна здесь проживала? – остановила его Люся.
– Здесь, здесь проживала, сердешная.
– А теперь кто в ее квартире обитает?
– Родственники какие-то, их сейчас нет, они поздно приходят.
– А что за родственники?
– Да кто ж знает! Они с нами не разговаривают,
– А что за человек была Мария Гавриловна? Вы, видимо, давно здесь живете, знаете соседей.
Старичок поставил ведро и, крякнув, отчеканил:
– Женщина порядочная, никаких связей, порочащих ее, не имела. У нее никогда не топали гости, не орала музыка и даже кран никогда не протекал. Во всех смыслах женщина положительная. Талантливая опять же.
– Талантливая? – удивилась Люся.
Василиса было уже размечталась о том, как бы поскорее закончить беседу.
– Ну а как же! – удивился старичок и, забыв про мусор, заблистал эстетическими познаниями. – Вы что же, не слышали о Сухоруковой? Ой, девоньки, стыдитесь, это же наш самый выдающийся фотограф. Она очень славилась в знающих кругах своими работами. И чувство света замечательное, и техника, а какие композиционные решения! Да вы сходите на ее выставку, у нас как раз сейчас в ДК дни памяти Сухоруковой.
– В ДК железнодорожников?
– Нет, у нас Дворец строителей называется.
Люся поблагодарила старичка и нырнула в машину. Василиса поспешила занять место рядом с водителем.
– Вот видите, теперь и культурой займемся, – радостно оповестила грустных мужчин Людмила Ефимовна. – Вы, Кирилл, увлекаетесь фотографией?
– Чьей? – заморгал Кирилл Антонович белесыми ресницами.
– Не важно, значит, не увлекаетесь. Что ж, придется увлечься, потому что сейчас мы едем на фотовыставку Сухоруковой. Эта женщина, оказывается, очень известна, она невозможно популярна, а мы ни одной ее работы не видели. Слушайте, а мне сегодня кто-нибудь заплатит, за то что я вот так вас всех развлекаю? Дорогие мужчины, вы хоть беседу поддерживайте.
Работы Сухоруковой были вывешены в маленькой комнатке с голубыми стенами, темно-фиолетовым потолком и старыми малиновыми коврами на полу. Посетителей не было. И совершенно напрасно – здесь было чем любоваться. И Люся, и Василиса с Василием, и даже Кирилл подолгу останавливались возле каждой работы. Назвать фотографией творчество Сухоруковой было бы неверно. Это были и картины, и художественная фотография, и отраженные на листе бумаги легенды. Василию, допустим, очень понравилась работа под названием «Девушка-река», выполненная в сине-голубых тонах. По воде плыла обнаженная девушка, и очертания ее тела, волосы плавно переходили в линии волн. Василисе же приглянулась картина под названием, стыдно сказать, «Безответная любовь»! Прекрасный юноша, чей торс переходил в линии огромной скалы, глядел на зарю. А об эту скалу разбивалась волна – красивая и юная девушка. У Василисы даже намокли глаза.
– Ты чего? – зашипела Люся. – Не вздумай нюнить. У тебя от слез нос в два раза увеличивается.
Пришлось наступить на горло чувствам и перейти к другой фотографии.
– Люся, смотри! – взвизгнула Василиса.
Со следующей картины смотрела на них Ирина Григорьевна. Сухорукова сделала из нее девочку-березку. Тоненький стан в белом сарафане превращался в ствол, руками Ирина держала копну кудрей, которые превращались в листья, и ветер играл ими. Ирина была так хороша, что невозможно было отвести глаза. Работа называлась «Дочка старого Леса».